Е.Н.Загайнова

главный хранитель фондов

 

Далёкое прошлое

 

Публикация:  Кировец. Информационно-аналитическое издание Кирово-Чепецкого района. – 19 февраля 2014 г. – с.3.

          

         Основываясь на известных на сегодняшний день археологических древностях, можно полагать, что территория современного Кирово-Чепецкого района была заселена практически во все историко-археологические периоды. Самый ранний из обнаруженных археологических памятников датируется VII тыс. до н.э. Находки, относящиеся к этому времени, были обнаружены, например, в районе д. Бобровы современного Просницкого сельского поселения.

         Следы обитания людей каменного века (V – III тыс. до н.э.) найдены возле д.Сунцы, д.Окишевы, д.Баи,  д.М.Конып и во многих других местах.

Вид на Ильинское селище. Фото 1993 г.

Возле д.М.Конып расположен, пожалуй,  самый значительный археологический памятник района – Кривоборское городище. Этот многослойный памятник содержит комплексы материалов, начиная с V века до н.э. Найденные на нем материалы позволили ученым прояснить вопросы, связанные, с одной стороны, с этнической историей древних удмуртов, с другой стороны, с русской колонизацией края.

Начало контактов коренного населения края (а это были племена угро-финской этнической ветви) с славянским относится к X-XI векам, о чем опять же свидетельствуют находки вещей древнерусского происхождения. Такие находки были сделаны, в частности, на территории г.Кирово-Чепецка. Характер данных предметов позволяет говорить о преимущественно торговых взаимоотношениях. Среди находок встречаются бытовые вещи, украшения, орудия труда, вооружения, пряслица, нательные крестики.

Низовья р.Чепцы начали заселяться русскими людьми с конца XII – XIII веке. Первоначально они составили часть древней Никулицынской волости, а затем вместе с ней были включены в пределы Вятской земли. Кривоборское городище являлось ее крайним форпостом на востоке.

         Ранняя русская колонизация не носила массового характера. Более широкий размах она приобрела после монголо-татарского нашествия, когда русские люди устремились на север в таежные дебри, чтобы избежать насилий и разорения со стороны золотоордынских захватчиков.

Во второй половине XIII – первой половине XIV века на Вятке появляется уже сравнительно много русских поселений, основанных выходцами из Новгородской, Устюжской, Суздальской и Нижегородской земель. Русские расселялись на свободных землях по соседству с марийцами и удмуртами. Шло взаимообогащение языков, культур, этносов. Не случайно и говор, и физический облик коренного вятчанина были всегда столь необычны, а порой и экзотичны для русских – жителей центра страны.

         Русские поселенцы ставили на своей новой родине починки, деревни, погосты. Некоторые из этих поселений укреплялись земляными валами и деревянным тыном. Первоначально укрепления предназначались не столько для защиты от вооруженных отрядов врагов, сколько для охраны жилищ и скота от хищных зверей.

         Однако мирные дни первопоселенцев перемежались военными действиями. Этому в немалой степени способствовало соседство с Волжской Болгарией, Казанским ханством, а также междоусобные  княжеские войны. Например, всем известный поход татарского царевича Бектута в 1391 году опустошил Вятскую землю, разорил русские и удмуртские поселения, в том числе город Вятку. В результате  татарское войско вернулось в Орду с большой добычей. Правда, вятчане в долгу не остались, через год совершив крайне успешный ответный поход на подвластную Золотой Орде Волжскую Болгарию.

         По окончании военных действий вновь  возвращались к пепелищам – не силой, так терпением отстаивали местные жители свое право на приглянувшиеся земли.

         Неспокойно было и после присоединения Вятской земли к Русскому государству в 1489 году. Вятчанам пришлось участвовать в военных походах на Казанское и Астраханское ханства. И лишь во второй половине XVI века жизнь в крае стала спокойнее, наблюдался рост населения, способствовавший экономическому развитию.

         В таких условиях происходило формирование будущего Вятского уезда – исторического центра края, наследником которого является ныне Кирово-Чепецкий район. Его история своеобразна, и своеобразие это исходило от его этно - и геополитического равновесия, которое он занимал в XII – XIX веках.

Интересно, что местное население всегда проявляло интерес к истории своей малой Родины. Но если у интеллигенции (учительства, чиновников, духовенства) он носил больше научный характер, то простые крестьяне часто пробовали себя в роли кладоискателей. Пользуясь топонимами «городинка» и «городки» и опираясь на легенды о богатырях-разбойниках, которых в наших местах бытовало во множестве, они вели активные поиски кладов. По этой причине уже в XIX веке оказались сильно поврежденными такие археологические памятники, как Кривоборское, Ильинское и Каринское городища.

Иногда клады находили те, кто вовсе их не искал. Так, в 1891 году в д.Саввы Кривошеина Вязовской волости было найдено 896 серебряных копеечек XVI – XVII веков. В разное время были обнаружены два клада времен Петра I: в 1903 г. в д.Дозжевская  Селезеневской волости и в 1912 г. в д.Сырцовы Якимовагинской волости (ныне Бурмакинское сельское поселение). Все они, переданные уездными исправниками в Вятский губернский статистический комитет, а оттуда в Императорскую Археологическую комиссию послужили делу изучения далекого прошлого края. 

 

Е.Н.Загайнова

  главный хранитель фондов    

«Дважды вятские»

 

Публикация:  Кировец. Информационно-аналитическое издание Кирово-Чепецкого района. – 26 февраля 2014 г. – с.3.

 

Административно-территориальные изменения на территории Вятской губернии происходили в прошлом постоянно. Но самые важные административные реформы пришлись, пожалуй, на XVIII век.  Именно в этом веке старый Хлыновский уезд стал сначала Вятским округом, а затем (в 1780 г.) и Вятским уездом с административным центром в г.Вятка.

         Вятский уезд был в числе 11 уездов, на которые была разбита Вятская губерния в конце XVIII века и  которые просуществовали до 1924 года.  Уезд являлся центральным и, к тому же, самым густонаселенным. Плотность населения  в нем уже в начале XIX века составляла 19,7 человека на 1 кв.версту (по сравнению с Кайским уездом, где плотность населения составляла 1,5 человека на кв.версту).

         Уезд делился на волости, а волости, в свою очередь, на сельские общества. Количество волостей  не было постоянным. В начале ХХ века в Вятском уезде насчитывалось 22 волости, из них полностью или частично "нашими" (т.е. входящими в состав Кирово-Чепецкого района. – Е.З.) можно считать Вязовскую, Пасеговскую, Кстининскую, Чепецкую, Просницкую, Якимовагинскую, Поломскую, Рохинскую, Селезеневскую, Филипповскую волости.

         Время от времени  названия волостей менялись, также как и их границы. К примеру, Селезеневская волость первоначально называлась Киселевской, а Чепецкая - Салтыковской. В 1877 г. из состава Чепецкой волости была выделена Просницкая с волостным правлением в д.Фотеевской.

         В среднем в волости проживало 7-8 тыс.человек. В той же Чепецкой волости в середине XIX века значилось 8 сельских обществ, 4 села, 118 деревень и 50 починков. По сословному делению волость представляла собой следующее:  крестьян - 14738 человек, духовных -  128, купцов - 52, солдат - 304, солдатских жен, вдов и детей -  524.

         С 1838 года селениями государственных крестьян ведало министерство государственных имуществ. Смыслом деятельности нового учреждения являлся всесторонний подъем хозяйственного и культурного уровня казенной деревни. И действительно, в 1840-е годы было сдвинуто с мертвой точки школьное дело. Так, существующие к тому времени в некоторых селах  на общественных началах училища (Каринка, Селезенево, Бурмакино, Просница, Кстинино, Полом, Филиппово, Пасегово) были приняты в ведение министерства государственных имуществ. Было положено начало медицинской помощи, взаимному страхованию крестьянских строений от огня, принимались меры для охраны лесов и многое другое.

         Особое внимание чиновники министерства государственных имуществ уделяли правильной планировке селений. В 1849 году  управляющий Вятской палатой государственных имуществ, проезжая через Вятский уезд заметил, что "в селениях, населенных русскими крестьянами и расположенными вдоль Казанского тракта, часть домов построена на фундаментах из кирпича и бутового камня. Но другая, большая часть домов, строится без столбов, даже в селениях, местности которых изобилуют лесом". Поэтому подчиненным было дано указание продолжать работу по приведению селений государственных крестьян в лучший вид, тем более, что некоторые успехи в этом направлении  имелись. Проезжая по Вятскому уезду, уже было не встретить селений с кузницами, банями и другими черными строениями навиду. Во многих деревнях и селах дома были окружены плетеными заборами. Некоторые крестьяне Вятского уезда старались устраивать дома светлые, содержать их внутри чисто, а для здоровья и безопасности ставить белые печки с выводными трубами.

         Позаботилось новое министерство и о подготовке для волостных и сельских правлений грамотных специалистов - писарей. Часть мальчиков - учеников сельских начальных училищ целенаправленно готовилась к занятию этой важной должности. Интересно, что остальные члены правления, даже такие, как волостной старшина (можно сравнить его должность с главой администрации района) могли не знать грамоты вообще. Так по сведениям 1869 года из 19 волостных старшин Вятского уезда шестеро были  неграмотными. Грамотными значились старшина Кстининской волости Ефим Орлов, обучавшийся грамоте на дому один год, старшина Киселевской волости Антон Ходырев, обучавшийся три года в Пыжинском начальном училище и другие.

         Во второй половине XIX века в Вятской губернии было введено земское самоуправление. Но на местах, как и прежде, общественное управление крестьян состояло из сельского схода и сельского старосты, несшего свои обязанности безвозмездно, в волости - из волостного схода, волостного старшины с правлением и волостного крестьянского суда, на содержание которых производились мирские сборы.

          По традиции, должность писаря являлась самой важной. Иначе чем объяснить, что жалованье волостного писаря составляло во второй половине XIX века  300 рублей в год, а волостного старшины всего 120 рублей. Неудивительно, что всегда находились охотники занять оплачиваемые административные должности, правда, не всегда им соответствуя.

         Так, в 1881 году в канцелярию вятского губернатора поступила жалоба на волостного старшину Селезеневской волости Дмитрия Ложкина. Ее составители обстоятельно перечислили все злоупотребления данного должностного лица, а также поведали о нечестном избрании его на эту должность путем поставки "миру" нескольких ведер водки. За это, по словам жалобщиков, Ложкина не только избрали на вожделенную должность, но и повысили ему жалованье до 368 рублей в год.

         На волостные правления постоянно жаловались и земские учительницы. Члены правлений отказывались отправлять по деревням рассыльных с извещением о начале учебного года, задерживали почтовую корреспонденцию, в том числе и ту, в которой пересылалось жалованье. Волостные правления все больше являли собой бюрократические учреждения со сложным делопроизводством и обширной перепиской.

         Однако для крестьян такое положение дел не было чем-то из ряда вон выходящим. Это был их мир, в котором надо было поддерживать ровные отношения со всеми соседями, мир, являющийся их защитой от властей и других общин, мир, в котором осуждали не поступок, а личность. И идти против мира было нельзя.

 

 

Е.Н.Загайнова

главный хранитель фондов

 

Вятские земледельцы

 

«Не тот хозяин земли, кто по ней бродит,

а тот, кто с сохой ходит»

                                                                                                             (Русская пословица)

 

Публикация: Кировец. Информационно-аналитическое издание Кирово-Чепецкого района. – 5 марта 2014 г. – с.3.

 

Сельскохозяйственное производство всегда было главной отраслью экономики края, а земледелие его важнейшей частью.

После начала русской колонизации Вятского края по соседству с коренными жителями стали селиться поселенцы. Основную их массу составляли крестьяне. Они также стали заниматься земледелием, но наряду с подсечно-огневой системой использовали и более прогрессивную паровую систему с трехпольным севооборотом.От переселенцев систему трехполья переняли местные земледельцы.

Территория края была покрыта густыми лесами, которые постепенно вырубались, прежде всего, по берегам рек. Именно по пути постоянного расширения производственных площадейшлиместные крестьянев своем  стремлении к росту прибавочного продукта. Уже к концу XVIII века Вятский уезд был одним из наиболее распаханных в губернии. А в XIX веке здесь  встала проблема малоземелья.

В  большинстве общин Вятского уезда крестьянам выделялось от 15 до 20 десятин надельной земли на двор. Самой распаханной в нашем районе, как по данным 1888 года, так и 1909 года была Филипповская волость, где пашни занимали 67,4%. Менее распаханной в 1888 году была Чепецкая волость, а в 1909 году стала Пасеговская.

Преобладающими почвами в уезде являлись тяжелые – глинистые и суглинистые. Они составляли приблизительно 78% крестьянских пахотных земель. И только в Чепецкой волости преобладали пески и супески.

Все регулярные пашни крестьян с каждым годом снижали свое плодородие. Кратковременный пар лишь замедлял темпы потери плодородия, но не ликвидировал ее. Выпаханные земли, как правило, забрасывались, но взамен их в пахотный массив включались новорасчистные земли. В общей совокупности пашенных угодий существовал пашенный резерв пустующих земель.

Во второй половине XIX века в Чепецкой и Просницкой волостях пустовало в общей сложности 684 десятины, что составляло долю пустырей в 2,3%. Больше всего пустовало пашни в д.Степунихе, Шустовской, Логарихе, Лобанях Чепецкой волости. В д.Сороки не использовали 2/3 земли, а в деревне При мельнице Обуховской пустовала вся пашня, так как крестьяне этого селения не занимались земледелием вообще по причине весеннего разлива речки Просница на их угодья.

Но если в одних селениях существовали пустыри, другие испытывали нехватку пашен. Чтобы ее восполнить, им приходилось на тех или иных условиях арендовать землю у соседей. Так, крестьяне д.ГостевскойПоломской волости арендовали пашню из-под расчистки в починке Поповка на следующих условиях: два года они пользуются пашней одни, а в третий год сеют пополам с жителями починка.

Основным пахотным орудием являлась соха. Ее большим достоинством была легкость. Весила соха около пуда. Это давало возможность крестьянам работать даже на слабосильной лошади. Но сохой была возможна только мелкая вспашка (до 1 вершка). Она компенсировалась двукратной и трехкратной вспашкой.

         В 1880-е годы у крестьян стали появляться  усовершенствованные орудия сошного типа, такие, как кукарская косуля и курашимский сабан. Их распространению сначала препятствовала высокая цена (7-8 рублей), но потом стоимость упала до 3 рублей вследствие того, что они начали изготавливаться мастерами Кстининской волости.

         Очень дорогим изделием был плуг.До конца XIX века он почти не имел распространенияв крае.

         Сложившийся на протяжении веков трехпольный севооборот являлся серьезным препятствием повышения уровня агрокультуры, так как предполагал лишь традиционный ассортимент озимых и яровых культур.В озимом поле (осенью) сеяли рожь, реже ячмень. В яровом поле – овес, ячмень, ярицу, лен, полбу, коноплю, просо, мак, репу, горох. Пшеница сеялась в единичных селениях, например, в д.Зоринцы Чепецкой волости.

         Хлеб в глазах крестьян был воплощением богатства. Переводить его на деньги считалось недопустимым. Если оставался в хозяйстве среднего крестьянина хлеб, то его хранили необмолоченным в поле. Были хозяева, у которых скирды стояли в поле по нескольку лет. Продавали хлеб или богатые крестьяне (излишки, специально предназначенные для продажи) или бедные, для уплаты налогов.

         Цены на хлеб осенью были значительно ниже весенних, что приносило большую прибыль перекупщикам. Так, в 1902 году в Филипповской волости осенью рожь стоила 55 копеек за пуд, а весной 76 копеек за пуд. Поэтому земская агрономическая служба ратовала за открытие в уезде хлебных ломбардов, где население могло осенью заложить свой хлеб, а зимой или весной, когда цены повышены, выкупить его по той же цене лишь с незначительной надбавкой за хранение хлеба.

         Проводя исследования по доходности пашни в Вятском уезде, земские статисты сделали вывод, что в Чепецкой, Пасеговской, Кстининской и Просницкой волостях пашни являются бездоходными. Главной причиной этого называлась высокая оценка труда при полевых работах, не соответствующая оценке продуктов.

         В 1888 г. в Вятском уезде были зафиксированы следующие цены на сельскохозяйственные работы. Так, поденная плата рабочему с лошадью колебалась от 50 до 80 копеек в день. Плата боронильщику с лошадью – от 35 до 45 копеек.  При найме сеяльщика ценился не столько труд, сколько мастерство в этом деле. Вследствие этого поденная плата сеятеля составляла 50 копеек. При найме жнецов для уборки каждому платилось на хозяйском питании от 20 до 30 копеек.

         Один «рабочий мужчина» мог реально обработать не больше 10 десятин земли. Поэтому отдельные хозяйства не справлялись собственными силами, нанимали работников – временных или постоянных.По сведениям 1916 года больше всех держали работников в своих хозяйствах жители Филипповской волости, менее всего – жители Кстининской. Но содержание работников лишь увеличивало затраты на будущий урожай.

         В каждой местности урожайность была разная. Так, средняя урожайность ржи в Просницкой, Чепецкой, Ржанополомской волостях составляла от 31 до 40 пудов на десятину, в Кстининской – от 41 до 50 пудов, в Пасеговской – от 51 до 60 пудов.

         Также земскими статистами было подсчитано, что на одного человека, без различия пола и возраста, надо было заготовить на зиму в среднем 18 пудов хлеба. Это было возможно лишь в самые урожайные годы. Очень часто хлеба хватало лишь до Рождества или он заканчивался еще раньше. В этих условиях даже такая низкая урожайность как сам-2 была итогом упорного и тяжелого труда.

         Неурожаи 1891-1892 гг. ярко продемонстрировали неспособность мелкого крестьянского хозяйства в рамках традиционной культуры обеспечить население продовольствием. Это постепенно стали осознавать и сами крестьяне. Год полного неурожая заставил их искать новые способы пользования землей. Земская агрономическая служба серьезно взялась за дело проведения в народную среду новых, улучшенных приемов обработки земли.

Повсеместно стало распространяться травосеяние. Уже в 1893 г. кормовую траву посеяли у себя крестьяне Филипповской и Пасеговской волостей.

Поначалу крестьяне недружелюбно относились к агрономам, воспринимая их как людей без определенного общественного положения. Отсутствие у них земли и своего хозяйства превращало агрономический персонал в представлении крестьян в людей, не состоящих при постоянном деле, следовательно, не вызывающих доверия. Очень сложно оказалось преодолеть скептическое отношение к нововведениям.

Но уже перед Первой мировой войной в Вятском уезде стали появляться сельскохозяйственные общества, во главе которых стояли агрономы. Так, в 1912 году открылось Просницкое общество, затем общества появляются в селах Каринка и Бурмакино. Они имели библиотеки, сортировочные пункты, племенных животных, показательные участки, производили продажу инвентаря.

Факт присутствия крестьян в сельскохозяйственных обществах и выдвижение ими задач более широких, нежели практические, показывал уже осмысленное отношение последних к своему хозяйству. 

П.Бармин. Старое гумно у д.Родыгинцы Фото 1960-х гг.

 

Е.Н.Загайнова

главный хранитель фондов

 Крестьянское подворье

 

Публикация: Кировец. Информационно-аналитическое издание Кирово-Чепецкого района. – 19 марта 2014 г. – с.3.

 

Большое значение в хозяйстве жителей Вятского края имело домашнее скотоводство. Разводились лошади, коровы, овцы, козы, свиньи, а также домашняя птица. Однако отсутствие просторов для пастьбы крупных стад рогатого и мелкого скота обусловило развитие скотоводства в нашей местности на протяжении ряда столетий как чисто вспомогательной отрасли земледелия.

         Домашние животные имелись практически у каждой семьи. Так, по данным переписи 1916 года в Филипповской волости лишь 38 хозяйств не держали скот, в Кстининской волости – 126, в Пасеговской – 145.  

         Количество домашнего скота в крестьянском хозяйстве определялось, прежде всего, кормовыми ресурсами (летними пастбищами, сенокосами и гуменным кормом).

         Вездесущими статистами было подсчитано, что потребность на прокорм скота в стойловый период составляла: для рабочих лошадей - 25 пудов овса, 5 пудов ржи и 135 пудов сена на одну голову; для рогатого скота - 10 пудов хлеба и 200 пудов соломы. Однако очень редко крестьянам удавалось заготовить кормов в нужном количестве. Известно, что в  Пасеговской, Просницкой и Филипповской волостях сена постоянно не хватало, а в Кстининской, Поломской, Чепецкой оно, наоборот, часто имелось в избытке.

         Из-за нехватки сенокосов крестьяне широко использовали так называемый гуменный корм – яровую и озимую солому, колос, мякину. Коров в осенне-зимнюю пору кормили два или три раза крупной соломой, сено и мелкую солому давали лишь для «поманки». Сеном кормили телят. Свиньям в морозы давали репу. Овцы сено почти не получали, за исключением маток с ягнятами. Лошадям (их кормили особо) шли сено и мелкая солома. Овес давали редко, только рабочим лошадям. В обычае было доить коров в избе, держать в ней новорожденных телят и ягнят.

         К весне корма в крестьянском хозяйстве заканчивались. Поэтому пастьба начиналась рано, как только сойдет снег.

         Сено для зимнего содержания домашних животных крестьяне накашивали на сенокосных угодьях. Самыми лучшими сенокосами считались «проносные», которые заливались весенней водой, но не застаивались. Они располагались по реке Чепце, речкам Филипповке, Б.Кордяге и принадлежали крестьянам Поломской, Чепецкой, Рохинской волостей. Крестьяне этих волостей  пользовались ими сами, а также сдавали в аренду за плату 2-3 рубля за воз.

Саша и Катя Наумовы из с.Чепца с лошадью Карькой и коровой Буренкой 1931 г.

         С конца 80-х годов XIX века среди местного населения отмечается стремление к поднятию культуры лугов. Сельские общества осушали болотистые места, уничтожали кочки. Одни делали это сами. Большая же часть крестьян предпочитала нанимать на эту работу солдат местной вятской команды, которые каждый год осенью расходились на заработки. За 100 кв. саженей сенокоса солдатам платилось по 1,5-2 рубля.

         Отсутствие более-менее значительных выгонов, годных для пастьбы скота, вызывало необходимость устраивать так называемые «поскотины» или огороженные места около полей, лугов, леса. Чаще всего они служили для мелкого скота и лошадей. Встречались также случаи совместной пастьбы скота несколькими селениями. Так, в Чепецкой волости крестьяне 47 селений имели общий выгон в Ильинском Бору.   Больше всего выгонов, по данным 1888 года, имелось в Кстининской и Пасеговской волостях.

         Там, где пастбищ не было, жителям приходилось их арендовать. Плата могла быть разной. Так, известно, что крестьяне д.Семы вторые Ржанополомской волости нанимали выгон у жителей д.Семы первые, расположенный по лугам речки Просницы, за полведра водки. А селения Зальщики и Щипачи Кстининской волости за аренду пастбищ по речке Якимчевке платили: первые по 20 копеек с головы,  а вторые ремонтировали изгородь.

         Плотность населения, сложная система землепользования, сокращение размеров пастбищ – все это делало необходимым поднадзорную пастьбу скота, то есть с пастухом. Но и поднадзорный выгул скота не спасал от эпидемий, которые были очень часты и приводили к большим потерям поголовья. Обычное лечение скота в то время состояло в кровопускании, окуривании, использовании диких лечебных растений. Успех от такого лечения был лишь в редких случаях.

         Так продолжалось до организации земством ветеринарной службы, процесс становления которой был долгим и трудным. Только в начале ХХ века можно было говорить о правильной ее постановке.  О любом случае заболевания домашних животных владельцам было предписано немедленно сообщать для принятия срочных мер. В среднем ежемесячно во всем уезде болело около 700 животных. В 1888 году из Пасеговской волости за год было  осмотрено 382 больных животных, из Кстининской – 346, из Чепецкой – 117, из Просницкой – 111.

         До 1897 года в Вятском уезде было лишь два ветеринарных участка – Вятский и Вожгальский. Позднее добавился Ржанополомский.        В планах земства было открытие ветеринарно-врачебного пункта в с.Филиппово в 1915 году, а в 1918 году еще и в с.Бурмакино, но из-за войны и отсутствия врачей все это было отложено.

         Делая столь важное для крестьян дело, ветеринарные работники не всегда находили понимание. Нередко хозяева скрывали случаи заболеваний своих домашних животных. Иногда причиной этому был закон 1879 года, по которому все зачумленные и подозреваемые в зачумлении животные из местного рогатого скота должны были быть уничтожены.

         До появления земской ветеринарной службы племенная работа с поголовьем домашних животных в крестьянских хозяйствах не велась. Земская служба в этом деле взяла на себя роль проводника. Прежде всего, начали с мероприятий по улучшению породы лошадей, как самых необходимых в крестьянском хозяйстве. В разных волостях стали открываться постоянные пункты с жеребцами-производителями. Крестьянин, соглашавшийся стать содержателем такого пункта, через 7 лет получал коня в полную собственность. Так, в 1882 году одним из таких держателей племенной лошади был Иван Яковлевич Калинин, проживающий в починке Алешинском Филипповской волости.

         С 1893 года крестьянам стали выдаваться беспроцентные ссуды на покупку лошадей. Наиболее активно откликнулись на это предложение крестьяне Поломской волости, взяв в 1897 году 12 ссуд.

         Следующим шагом была организация выставок крестьянских  сельско-рабочего сорта лошадей. В 1905 году в выставке в г.Вятка участвовало из Пасеговской волости – 6 лошадей, Чепецкой – 1, Поломской – 2, Филипповской – 2. Бронзовой медалью был награжден крестьянин д.Крыловской Филипповской волости Николай Васильевич Зорин. Наряду с лошадьми крестьянам предлагалось разводить и других более породистых домашних животных. Первая в Вятском уезде выставка крупного рогатого скота прошла в с.Ржаной Полом в августе 1905 года. Из 58 приведенных на выставку голов 11 было забраковано, а оставшиеся 47 были премированы. Бронзовые медали выставки получили поломские священники: о.Николай Вершинин за корову седой масти и о.Владимир Сушков за корову пестрой масти.

         Еще одно направление работы земства – закупка племенного скота и раздача его  на разных условиях жителям уезда. Эта работа не прекращалась и во время войны. Так, осенью 1915 года была получена партия скота, эвакуированного с западных территорий России. Всех телят продали крестьянам на льготных условиях, в том числе в Чепецкую волость Обухову Ивану Никитовичу из д.Обуховской и Николаю Алексеевичу Шустову из с.Боголюбово; в Кстининскую волость Алексею Ивановичу Волонихину из д.Волонихины.

         В деле увеличения поголовья в крестьянских хозяйствах большую роль сыграли перемены, происходившие при переходе с трехполья к многополью, к которому склоняли земские агрономы. Жители д.Бызы Поломской волости  одними из первых начали практиковать травосеяние на полях. У 30 домохозяев этого селения имелись лошади, коровы, овцы, свиньи. В 1913 году только у трех жителей были излишки сена, а у 10 хозяев сена на зимний сезон не хватило. В 1916 году количество домашних животных увеличилось в деревне в два раза. Кормов не хватило только одному хозяину. А остальным сена не только хватило, но даже было продано в количестве 1100 пудов.

         Конечно, хозяйственная жизнь в уезде за сравнительно короткое время деятельности ветеринарной службы не успела улучшиться целиком. Но там, куда проникло ее действие, она принесла много добра.

 

Е.Н.Загайнова

Главный хранитель фондов

 

Сенокос у вятских крестьян

 

В сельскохозяйственном календаре наших предков последние дни июня - начало июля знаменовали собой начало сенокоса – косьбу травы на сено. Это был чрезвычайно важный вид работ. От того, сколько сена заготовлено, зависело количество скота, которое крестьянин сможет прокормить в стойловый период, длящийся в Вятском крае не менее семи месяцев. 

Уже в XVII веке в хозяйстве местных жителей имелись лошади, коровы, овцы, свиньи и домашняя птица. А потому при проведении переписей переписчики указывали не только количество дворов, пашни, леса, но и количество заготовляемого сена. Так, в Писцовой книге Хлыновского уезда 1629 года указывалось: «В Чепецком стане деревни и погосты тяглые: деревня Фомки Татаева. Сена 80 копён… деревня Ивашки Дмитриева сына Широкова. Сена 60 копён… деревня Петрушки Толмачева. Сена 40 копён».

Сено для зимнего содержания домашних животных крестьяне заготавливали на сенокосных угодьях. В разных волостях Вятского уезда количество этих угодий было не одинаково. Например, в Чепецкой волости сенокосы занимали 23,5 % от всех земельных угодий, в Пасеговской – 22,9 %, в Кстининской – 21,3 %, в Филипповской – 16,9, в Поломской – 15,7 %. В среднем на каждое отдельное хозяйство приходилось по 3,16 десятины (примерно, 3,5 га). Большая часть сенокосных угодий находилась в общинной собственности, что означало их частые переделы. В конце XIX века лишь 20,4 % сенокосов находилось в подворном владении.

По месту расположения сенокосные угодья делились на заливные, пойменные, суходольные и болотные. Понятно, что первые были предпочтительнее последних. 

Заливные сенокосы, которые заливались каждый год и на которых вода во время разлива не застаивалась, а протекала, носили название «проносных» и считались лучшими. Они располагались по реке Чепце, речкам Филипповке, Большой Кордяге и принадлежали жителям Чепецкой, Рохинской и Поломской волостей. Крестьяне этих мест пользовались сенокосами сами, а также сдавали их в аренду за плату 2-3 рубля за воз сена.

Урожайность на заливных сенокосах была самой высокой - от 90 до 120 пудов сена с десятины. Поэтому в Чепецкой волости без особых проблем ежегодно заготавливалось почти 700 тысяч пудов сена. В среднем на каждый двор приходилось по 163 пуда. Имелся даже переизбыток сена, который продавали зимой на ярмарках и базарах. Кроме Чепецкой волости сена с избытком заготавливали в Кстининской и Поломской волостях. А вот жителям Пасеговской, Просницкой, Филипповской волостей сена не хватало.

Вездесущими статистами было подсчитано, что потребность на прокорм скота в стойловый период составляла примерно 50 пудов сена на каждую голову. Из-за нехватки сенокосов крестьяне волостей, бедных сенокосами, широко использовали так называемый гумённый корм – яровую и озимую солому, колос, мякину, шелуху от овса. Коров в осенне-зимнюю пору кормили два или три раза крупной соломой, сено и мелкую солому давали лишь для «поманки». Настоящее сено давали больному скоту, стельным и отелившимся коровам, телятам. Овцы сено почти не получали, за исключением маток с ягнятами. Лошадям (их кормили особо) шли сено и мелкая солома. Овёс давали редко, только рабочим лошадям. Из-за такого рациона домашний скот часто болел и погибал. А пережившие зиму коровы были так истощены, что еле стояли на ногах. В таком состоянии их выгоняли на пастбища, как только сходил снег.

В первую очередь крестьяне приступали к уборке заливных лугов. Потом косились болотные, лесные и полевые. Рабочий день во время косовицы начинался с 4 часов утра и длился до 9-10 часов вечера. Мужчины косили сено, а женщины с граблями растрясывали его, ворочали и, когда сено подсыхало, помогали укладывать в стога. При благоприятной погоде уборка сена заканчивалась к 20 июля. Однако дождливое лето могло значительно затруднить сенокос и нарушить сроки других сельскохозяйственных работ. Освободившись от сенокоса, крестьяне занимались жатвой ржи, озимым севом.

В большинстве волостей Вятского уезда уборка сена производилась самими хозяевами – крестьянами. В более сенокосных местностях уборка могла вестись смешанно, то есть, частью своим трудом, частью наёмным. Очень редко, в основном для вдов, солдаток и убогих, производились пОмочи. Как известно, этот обычай заключался в том, что крестьяне приглашали друг друга для помощи в срочных работах, с которыми семья не успевала справиться самостоятельно. Те, кому требовалась помощь, обходили соседей с такими словами: «Пожалуйте к нам кушать хлеба–соли, только сделайте милость, не оставьте просьбы нашей: помогите нам сравняться с прочими православными в работах наших».

Для помочей выбирался или праздничный день, или канун праздника. Собирались обычно к 10 часам утра, угощались обедом и ужином, на которых обязательно должно было быть мясо. Кроме того, каждому подавалось пиво и водка. Вечером, после работы, начинались пир и пляски. На этот вечерний пир всякий помочанин имел право пригласить кого-нибудь из родных.

Часть сена убиралась на сеновалы. Остальное хранилось в стогах или до середины осени, или до середины зимы. Осенью вывозилось полевое сено, а зимой – пойменное и заливное. 

Эти стога, стоящие на значительном отдалении от населённых пунктов, порой становились объектами для краж или, даже, поджогов из-за мести. Нередко сено похищалось, что называется, на корню. Так, в феврале 1916 года на имя земского начальника 3-го участка Вятского уезда поступило письмо от крестьян Дмитрия и Ивана Лебедевых из деревни Богородской Кстининской волости, в котором описывался подобный случай.

«Наши предки путем купли приобрели сенокосный участок в пределах Кстининской волости под названием «лисья веретея» или «коршуново болото». Мы владеем этим участком на правах подворного владения. Этот участок отстоит от нашего селения верстах в пятнадцати.

Вот уже с давних пор на этом участке производится кража травы, особенно это замечается перед сенокосом. Выкашивается самая лучшая трава, а похуже оставляется. Не раз мы становились в тайный караул, но виновника найти не удавалось. Но вот прошлым летом 1915 года нам удалось поймать на месте хищения травы крестьян нашей же волости деревни Иордань (что при селе Кстинино) Александра Степановича Юркина, Павла Александровича Бессолицына и Василия Ефимовича Горячих.

Из них Павел Бессолицын является сыном нынешнего волостного старшины. У нас было возбуждено дело в начале июня в Кстининском волостном суде, прося подвергнуть виновных законной ответственности, но суд почему-то до сих пор не разбирает наше дело под предлогом, что «не настало ещё время» или «дел много». Покорнейше просим Вас сделать распоряжение Кстининскому волостному суду о скорейшем разборе дела».

В годы Первой мировой войны проведение всех сельскохозяйственных работ, в том числе, и сенокоса, затруднилось из-за нехватки рабочих рук и средств перевозки. Если же к этому добавлялись неблагоприятные погодные условия, как, например, летом 1916 года, то это вело к порче заготовленного сена (гниению стогов) или уничтожению его паводками. 

В 1890-е годы вятское уездное земство – орган местного самоуправления предприняло ряд мер для модернизации сельского хозяйства. Среди агрономических мероприятий были улучшение лугов, развитие травосеяния, устройство наглядных (опытных) участков, внедрение современных орудий труда и многое другое.

К поднятию культуры лугов крестьянское население стремилось, конечно, и раньше. В середине XIX века некоторые общины, стремясь увеличить количество и качество сенокосных угодий, осушали болотистые места, уничтожали кочки, мешающие косьбе. Некоторые крестьяне делали это сами. Большая же часть хозяев предпочитала нанимать на эту работу солдат местной Вятской команды, которые каждый год осенью расходились по всей губернии на заработки. За 100 кв. саженей сенокоса платилось 1,5 - 2 рубля.

В 1893 году на предложение земских агрономов улучшить естественные луга путём боронования кочек и подсева трав изъявили согласие крестьяне 6 волостей Вятского уезда. Ещё 24 отдельных хозяйства в Рохинской, Филипповской и Пасеговской волостях посеяли у себя кормовые травы. 

Постепенно травяные участки с клевером, тимофеевкой, викой стали появляться по всему уезду. Например, в деревнях Кривоносовской и Шибановской Кстининской волости, Вотской и Ключевской Чепецкой волости. А в 1915 году жители деревни Ореховцы Чепецкой волости вообще поставили рекорд. Урожай на их клеверном лугу по реке Вятке составил 246 пудов с десятины. 

С давних пор для скашивания травы население уезда применяло косу-горбушу. Внедрение же «литовки» (коса-стойка) происходило с большими трудностями. Крестьяне долго сомневались в её пользе, а также видели большую трудность для себя в её заточке. И убедить их можно было только наглядным примером.

Вот что по этому поводу написал учитель Тимофей Карлов в своей заметке, размещённой в №17 «Вятской газеты» за 1895 год: «Во время сенокоса прошлого года на лужке священника села Пасегово косило 5 человек горбушей. В это время я проходил мимо косарей. Один из них, зная, что я кошу литовкой, попросил меня покосить ею. Я, конечно, согласился. Мы отмерили двоим один участок в 100 кв. сажень каждый и начали косить. Я скосил свой паёк литовкой скорее, да и чище, чем двое косили свой – горбушами. После этого крестьяне наперебой просили у меня литовку, чтобы дома научиться косить ею. Я мог удовлетворить требование только двоих косцов, которые затем ежедневно по вечерам являлись ко мне с литовками для отбивки их на наковальне молотом; лопатка, обсыпанная песком, для постоянной точки, была дана только одному. Вообще в прошлом году во время сенокоса мне приходилось в продолжение двух недель бывать на крестьянских покосах с литовкой в окрестностях села Пасегово и косить ею. Косьба многим крестьянам нравилась, так что они изъявляли желание приобрести литовку, но с тем, чтобы их сначала научили отбивать её на наковальне».

Несмотря на описанные выше трудности, сенокос считался у крестьян приятной работой, наполненной весельем, праздниками и обрядами. Ну а исследователи считают, что это был целый мир со своей философией, сакральным временем единения человека с землёй и её растительной силой.

Сенокос в селе Чепецко-Ильинском Чепецкой волости Вятского уезда Вятской губернии. 1910-1914 гг.

 

Е.Н.Загайнова

главный хранитель фондов

 

В поисках лучшей доли

 

Публикация: Кировец. Информационно-аналитическое издание Кирово-Чепецкого района. – 2 апреля 2014 г. – с.3.

 

Во времена заселения Вятского края славянскими переселенцами и в последующие периоды традиционные способы обработки земли давали неплохие урожаи. Но по прошествии времени земля стала истощаться, старые формы ее обработки уже не  приносили хороших урожаев. Если к этому прибавить все усиливающуюся эксплуатацию (рост платежей, налогов и т.п.) и возрастающие потребности жизни, то становится ясной причина широкого развития на Вятской земле, как домашних ремесел, так и отхожих промыслов.

Вятский уезд относился к числу тех местностей Вятской губернии, где отхожие промыслы играли значительную роль. По мере увеличения населения все большая его часть не могла найти заработка на родине и, оказываясь здесь лишней, избыточной, искала приложения своих сил на стороне.

         Для того чтобы уйти в «отход», крестьяне должны были брать в волостных правлениях паспорта (или билеты), которые бы разрешали им выезд за пределы места проживания и занятие отхожим промыслом. Паспорта на отходничество брали на разные сроки. Именно по количеству выданных паспортов современные историки судят сейчас о размерах отходничества в том или ином регионе. Попробуем это себе представить и мы на основе данных за 1906 год. Тогда волостными правлениями Вятского уезда была выдана крестьянам 161 пятилетняя паспортная книжка и  28657 паспортов на срок от 1 месяца до 1 года.

Число отходников после реформ середины XIX века увеличивалось с каждым десятилетием. Так, например, в 1871 году из Чепецкой волости ушло в «отход» 750 человек, а в 1910 году  на сторонние заработки отправилось уже 1400 человек. Особенно значительным процент отходников был в  селах Усть-Чепца и Чепецко-Ильинское, деревнях  Пермяковской, Деветьяровской, Красное, Зоринцы, Гырдымовской, Утробины, Северюхинсой, Лобановской, Шибановской, Поповщина, Ситники, Ореховы, Пелевичи, Шиляевы, Окишевы, Малюганы.

В других волостях эта цифра была значительно меньше. В начале ХХ века из Пасеговской волости уходило на заработки около 200 человек, из Просницкой - 180-200, из Филипповсой – около 400, из Кстининской  - 450. В Поломской волости отходничеством занималось свыше 620 человек. Из них плотники были преимущественно из селений Сырчинского сельского общества, а остальные мастера (скорняки, кирпичники) – из всех остальных населенных пунктов волости.

Основной контингент отходников представляли крестьяне трудоспособного возраста. Так, в Якимовагинской волости на заработки уходило примерно 700 человек почти из всех селений волости, главным образом, из семей, где имелись лишние работники, которым зимой дома не было никакой работы.

Малосостоятельные хозяйства с помощью отхожих промыслов лишь откладывали окончательный переход на постоянное жительство в города и перехода в категорию наемных рабочих. Отходники из середняцких дворов пытались на стороне добыть средства, которые позволили бы сохранить и укрепить положение самостоятельных производителей, как в земледелии, так и в мелкой промышленности.

Отхожими промыслами занимались также крестьяне некоторых зажиточных семейств, стремившиеся более рационально распорядиться наличными рабочими силами. Они преследовали, прежде всего, предпринимательские цели, искали возможности расширения экономических связей на рынках сырья и готовой продукции, выступали в качестве подрядчиков, руководителей артелей, торговцев, скупщиков.

         Крестьяне Вятского уезда имели весьма широкую географию отхожих промыслов. На кратковременную отлучку ходили по своей волости и уезду, другим уездам Вятской губернии и соседним губерниям – Вологодской, Казанской, Пермской, Нижегородской.

         На долгосрочную отлучку – «во все местности России» (как написал старшина Кстининской волости). Например, жители Поломской волости, занимавшиеся шубно-овчинным промыслом, уходили в Сибирь.

Крестьяне, отправляющиеся на отхожие промыслы из Чепецкой волости, находили работу почти в одних и тех же местах ежегодно: портные, занимающиеся шитьем полушубков,  в заводах Вятского и Слободского уездов; портные, шьющие  мужские платья, в мастерских городов Вятка, Глазов, Пермь; занимающиеся выделкой овчин – в Сарапульском и Глазовском уездах и в разных селениях Пермской губернии; гончары – в Глазовском и Котельничском уездах; рабочие спичечных фабрик – в Вятском и Слободском уездах, в городах Пермь, Екатеринбург, Тюмень; лица, занимающиеся услужением, как, например, приказчики,  в городах Вятка, Пермь, Екатеринбург и других городах Сибири.

         Крестьяне Пасеговской волости предпочитали работать ближе к дому, стараясь найти работу в губернском центре. Из Пасеговской волости на заработки уходили каменщики, печники, белильщики, штукатуры, в услужение, на легковой и ломовой извозный промыслы.

         Выбор места для заработка зависел от того, какими умениями и навыками обладали крестьяне. Среди отхожих промыслов Вятского уезда во второй половине XIX – начале ХХ века были широко распространены плотничество, извоз, слесарное, чугунолитейное, спичечное, гончарное, портновское, скорняжное, сплавное, каменное дело.  Занимались ими крестьяне, обладающие определенными производственными навыками. К их числу можно отнести и торговцев мелким развозным товаром. Таких особенно много было в Кстининской и Поломской волостях.

Но были и те, кто искал разные случайные, не требующие специальных знаний, работы, например, нанимались в услужение (приказчики, сторожа, кондукторы на железной дороге), бурлачили, работали на железной дороге, пилили дрова или просто искали поденную работу.

         По сведениям волостных управ крестьяне Якимовагинской волости в 1910 г. в среднем заработали, за вычетом всех расходов, по 20 рублей на человека, крестьяне Пасеговской волости – по 50 рублей, крестьяне Просницкой волости – по 25-30 рублей, крестьяне Филипповской - по 60 рублей, крестьяне Чепецкой – от 50 до 100 рублей.

Но, очевидцы того времени рассказывали, что многие рабочие возвращались вообще без всякого заработка, потратив деньги, взятые из дома или занятые под большие проценты. Среди отходников случалось и нищенство. Гонимые нуждой на дальние заработки, они вынуждены были иногда питаться на обратном пути «Христовым именем». Это случалось, когда в той или иной местности спроса на данный вид работ не было.

Очень часто передвижения на большие расстояния оказывались непроизводительной тратой времени, к тому же весьма слабо вознаграждаемой. Если сравнивать заработок мастеров, которые оставались дома, то он у них нередко оказывался такой же или выше.

         Пытаясь сэкономить, крестьяне-отходники часто добирались до места назначения не по железной дороге или пароходом, а пешком.       В пути эти «промышленники» нередко голодали, мерзли от холода, болели, умирали. Очень небольшой процент из них употребляли в дороге горячую пищу, большинство ели только черный хлеб и сухари; и уж совсем немногие могли позволить себе пшеничный хлеб, сельдь, сало и т.п. Почти все не имели в пути крытого ночлега; запасная обувь (лапти) также была далеко не у всех. Отсутствие или скудость помещений для рабочих, недостаточное питание и увеличенный размер рабочего дня в течение всего периода работ на местах отхода составляло обычное в то время явление.

         Таким образом, отхожие промыслы не представляли источника постоянного и значительного по величине заработка. Занятие ими диктовалось, в первую очередь, стремлением крестьян поддержать экономическую устойчивость своих хозяйств.        В то же время, временные трудовые миграции втягивали сельское население уезда в общественную жизнь, обогащали его жизненный опыт, способствовали повышению грамотности, расширению кругозора, знакомству с новыми районами, людьми, порядками, обычаями.

 

Е.Н.Загайнова

главный хранитель фондов

 

Ремесло кормилец

 

Публикация: Кировец. Информационно-аналитическое издание Кирово-Чепецкого района. – 9 апреля 2014 г. – с.3.

 

В течение веков скудость земли и неустойчивость климата держали жителей Вятского края в напряжении, в вечном крестьянском страхе остаться без хлеба. Поэтому такое большое развитие здесь получили внеземледельческие занятия - промыслы и ремесла.

Вятскому уезду принадлежало первое место в губернии по распространению мелкой кустарной промышленности. Кустарными промыслами в нем занималось свыше десяти тысяч человек. Изделия крестьян-кустарей удовлетворяли спрос местного населения в предметах первой необходимости.

Особенно разнообразными промыслы были в центральных волостях Вятского уезда. Например, население Кстининской волости занималось выделкой замши, шерстяных и полушерстяных тканей, тележным, бондарным, гармонным, кузнечным промыслами,  ткачеством, окраской и набивкой тканей, шитьем,  изготовлением деревянных (грабли, лопаты, бороны, мялки, самопрялки, ткацкие станы), столярных и плотницких изделий (мебели разного рода, сундуков, оконных рам), деревянной посуды (ложки, чашки, корыта, трубки), замочного и скобяного товара, детских игрушек и мелких поделок (солонки, рамки, шкатулки, фонари), плетеных изделий из корней, ветвей, щепы, лыка, бересты, соломы. В то же время основными занятиями жителей более удаленной Просницкой волости являлись плетение корзин и гармонный промысел.

         К началу ХХ века Вятский уезд стал центром кожевенного производства губернии. В нем действовало несколько крупных кожевенных заводов, на которых сезонно трудились крестьяне из разных мест. Получив необходимые навыки, некоторые из них на местах организовывали собственные мастерские по переработке сырых кож в дубленый сапожный товар разных наименований.

С кожей было связано также скорняжное, шорное, войлочное, сапожное производства. Сапожники или, как их раньше называли, чеботари, занимались пошивом обуви.        Сапожники Чепецкой волости выделывали, главным образом, сапоги и башмаки. В других местностях сапожники зачастую вообще не изготавливали новую обувь, а лишь ремонтировали старую, что объяснялось малым спросом на башмаки и сапоги со стороны местных жителей, носящих зимой валенки, а летом лапти. В Чепецкой же волости сапожники не только шили новую обувь на заказ, но еще и в большом количестве изготавливали ее на продажу.

Влияние городской моды в с.Усть-Чепца было сильным,  сказывалась близость городов Вятка и Слободской. Кроме того, здесь проживало немало людей, бывавших по торговым делам в крупных российских городах. Священник Александр Иванович Заворохин в 1884 г. писал в своей заметке в газете «Вятские губернские ведомости», что жители Чепецкого прихода «одеваются очень чисто, даже щеголевато, в лаптях встречаются прихожане как редкость, мужчины носят сапоги, иногда с галошами, а женщины и девицы – башмаки».

Промыслы, связанные с обработкой дерева, существовали в Вятском уезде с давних времен и в обширных размерах. Во второй половине XIX века деревообработкой в Вятском уезде занималось свыше 3000 человек. С деревом были связаны тележный, бондарный, столярный, токарный,  рогожный и мочальный промыслы, углежжение и дегтярное производства, изготовление музыкальных инструментов, плетеных изделий из корней, ветвей, коры.

Тележный промысел состоял в выделке телег, саней, экипажей, оглобель, дровней, салазок и т.п. Наибольшее число мастеров-тележников жило в Вятском уезде. В одной только Кстининской волости им занималось почти 500 человек.

Весьма распространенным являлся и бондарный промысел. Большая часть мастеров изготавливала бочки для винокуренных и дегтярных заводов, меньшая – мелкие изделия для домашнего обихода: кадки, ведра, жбаны, ушаты и прочее. Лучшие бондари жили в Кстининской и Пасеговской волостях, причем в последней мастера специализировались исключительно на выделке жбанов. Чистый заработок бондаря составлял 43 рубля в год.

Мастера, специализирующиеся на изготовлении токарных резных и мелких деревянных изделий производили ложки, чашки, тарелки, солонки, корыта, лопаты, колыбели, лукошки, грабли, точеные ножки для кроватей, детские игрушки и многое другое. Этим промыслом в Вятском уезде занималось свыше тысячи человек.

В Пасеговской волости изготовлением точеной посуды и ложек занималось не только мужчины, но и женщины.  Вообще же Пасеговская волость считалась центром токарного производства и выделки игрушек.

Однако основным женским занятием все же являлось прядение и сучение льняных ниток, тканье холста, полотенец и других изделий, которым крестьянки занимались в зимнее и весеннее время. Холст, изготавливаемый в Вятском уезде, был по большей части невысокого качества.  Однако в Кстининской и Чепецкой волостях мастерицы ткали довольно высокого качества переборный холст, пестрядь и наконечники для полотенец.

Одним из наиболее древних промыслов в наших местах являлся кузнечный. Большинство кузнецов ограничивались ремонтом приносимых им старых вещей, и только небольшая их часть занималась изготовлением новых железных изделий. Во второй половине XIX века в  Вязовской волости кузнечным ремеслом занималось 120 человек, специализировавшихся на изготовлении земледельческих орудий. В Пасеговской волости кузнечным делом занималось 60 человек. Пасеговские кузнецы славились изготовлением разного рода замков с секретом. Хороший кузнец мог заработать до 90 рублей в год. Средний же заработок составлял 46 рублей.

Промыслы, связанные с обработкой глины, немного уступали по распространенности промыслам, связанным с обработкой дерева. Из глины крестьяне изготавливали всевозможную посуду и кирпич.

Сазанов Осип Моисеевич - горшечник из д.Ситники Чепецкой волости. Начало ХХ века

Наибольшее число мастеров-горшечников проживало в Чепецкой волости Вятского уезда. Кирпичные заведения, производящие обожженный кирпич, имелись в каждой волости уезда. Из местного кирпича возводили церкви, жилые дома и общественные здания.

В 1884 году крестьяне Пасеговской волости - владельцы кирпичных заведений воспротивились взиманию с них земских сборов, единогласно заявив, что их кирпичные сараи нельзя считать промышленными предприятиями. Сельские старосты, срочно собранные в уездную управу, также не стали давать по этому поводу какие-либо пояснения, ссылаясь на то, что крестьяне запретили им рассказывать, сколько те производят кирпича.

В середине XIX века в Вятском уезде действовала почти тысяча мелких крестьянских заведений. Но были и такие, чей годовой доход составлял сотни и, даже, тысячи рублей. Такие промыслы, как спичечный, кожевенный, шубно-овчинный были втянуты в орбиту общероссийской рыночной экономики.

Селезеневская сапожно-башмачная мастерская 1911-1914 гг.

В архивных документах, содержащих сведения о кустарной промышленности в Вятском уезде, есть упоминание о двух стекольных заводах. Один находился в Кстининской волости, другой – в с.Чепецко-Ильинском Чепецкой волости. В 70-е годы XIX века на заводах выпускалось листовое стекло, а также бутыли, кувшины и штофы разного объема.

Для развития и улучшения кустарной промышленности уездные власти выдавали мастерам дешевые кредиты, организовывали сбыт готовых изделий, проводили ремесленные курсы, экспонировали и продавали изделия кустарей на выставках.

Действенной мерой стала организация в ряде пунктов уезда учебно-показательных мастерских. Одной из первых в 1893 г. была открыта гончарная мастерская в д.Ситники Чепецкой волости. В начале ХХ века в уезде действовали Ржанополомская ткацкая и столярная мастерские, Филипповская учебно-показательная кузница, Селезеневская корзиночная и сапожно-башмачная мастерские, Усть-Чепецкая кружевная и кузнечно-слесарная мастерские, Пыжинская  столярная мастерская. Здесь обучались подростки и сельская молодежь в возрасте от 11 до 17 лет. Ученики занимались с 8.00 до 16.00, получали бесплатное питание в виде горячей пищи и чая, домой ходили только на праздники и выходные. Все изделия, изготовленные учениками, принадлежали земству.

В советское время  по социальному статусу кустарь стал фигурой подозрительной. И это отношение заставило многих отойти от своего дела.  Оставшихся кустарей промысловая кооперация, оформившаяся в нашей стране к 1926 году, объединила в артели. Но большинство промыслов под напором индустриализации  от невнимания и непонимания умирали. В деревне, охваченной социалистическими преобразованиями, места кустарю не нашлось. 

 

Е.Н.Загайнова

главный хранитель фондов

 

«Для пропитания и веселья»

 

Публикация: Кировец. Информационно-аналитическое издание Кирово-Чепецкого района. – 16 апреля 2014 г. – с.3.

 

С начала славянской колонизации Вятского края переселенцы активно осваивали природные богатства региона. Особое значение в жизни крестьян занимали охота, рыболовство, бортничество, сбор грибов и ягод. Все они служили подспорьем к основному занятию местного населения – пашенному земледелию.

У жителей Вятского уезда главную роль после земледелия и скотоводства играло, пожалуй, рыболовство. Рыба была одним из любимых и ценных продуктов питания. Наличие в жизненном укладе постов, близость монастырей также в немалой степени способствовали увеличению потребности в рыбе и развитию рыбного промысла.

В вятских водоемах водились окунь, сорога, елец, шаклея, карась, пескарь, ерш, а также более крупная рыба – лещ, язь, голавль, щука, налим, стерлядь, жерех, судак. Для ловли рыбы использовались неводы, сети, фитили, крюки, остроги, морды.

         В течение веков установилась практика закрепления рыбных ловель (то есть наиболее удобных для промысла участков рек и озер)  за отдельными пользователями: высокопоставленными светскими и духовными лицами, монастырями,  а иногда отдельными зажиточными крестьянами.   В государственную казну с рыбных ловель платились пошлины.

         Рыбные ловли можно было передать другим лицам во временное или бессрочное пользование. Так, в середине XIX века в Чепецкой волости существовало несколько рыбных ловель, принадлежащих казне:  Просницкая на р.Малая Просница, Каркинская в пруду Каркинской казенной мельницы,. Лебедихинская в пруду Лебедихинской мельницы, Деветьяровская на р.Чепца и рыбная ловля Вятского архиерейского дома в Ивановском озере. Все они были сданы в аренду тем или иным лицам. Одновременно существовали  участки, которые ни в чьем владении не состояли, и где дозволялось промышлять любому желающему.

В Поломской волости все рыбные ловли арендовал один человек – владелец спичечной фабрики в с.Усть-Чепца Андрей Бровцын. Ловли располагались в озере Глушицком и на р.Чепца. Сумма аренды составляла 70 рублей в год. Из местных рыбаками числилось 7 человек, вылавливавшими в течение года до 70 пудов рыбы.

В Чепецкой волости рыбной ловлей занималось 45 человек. В год они вылавливали до 680 пудов рыбы. Рыбу ловили, главным образом, на личные потребности. Излишки вывозилось на продажу в города Вятку и Слободской. Пуд рыбы стоил на базаре от 1 рубля 80 копеек до 5 рублей.

 р.Чепца существовало 20 специальных плавучих садков для содержания рыбы на продажу живьем. Владельцами этих садков были местные крестьяне Никита Корепанов, Андрей и Афанасий Зорины, Иван, Андрей, Николай Ляпуновы и другие.

По многолетним наблюдениям, которые вел чепецкий священник Александр Заворохин,  замерзание р.Чепцы происходило в период с 3 октября по 12 ноября, а вскрытие – с 2 по 24 апреля. Основной лов происходил весной и летом.

В начале ХХ века вятское уездное земство стремилось привить местному населению интерес к рыборазведению. Одним из способов пропаганды нового дела являлось устройство показательных прудовых хозяйств.

В 1912 г. в уездную управу поступило ходатайство священника села Просницы Андрея Попова о выдаче ему денежного пособия на устройство отдельного карпового пруда и приобретения молоди карпов. Имеющиеся уже у священника Попов два пруда осмотрел уездный инструктор рыбоводства и пришел к выводу, что проситель обладает нужными знаниями и опытом и   его хозяйство может служить примером для округи. Поэтому было признано желательным организовать у священника Попова показательное рыборазводное хозяйство, выдав ему ссуду в размере 75 рублей сроком на 2 года под 3 процента годовых.

Были энтузиасты этого дела и в других волостях Вятского уезда. Не даром в советское время рыбоводство получило у нас такое большое развитие. Уже в 1930-е годы в Просницком районе имелось 57 колхозных прудов.

         Охота и бортничество, в отличие от рыболовства, играли важную роль в хозяйстве местных  крестьян лишь первоначально.        Вятчане активно участвовали в пушной торговле Севера и Сибири. Но наиболее ценные породы пушных зверей, таких, например, как соболь, вывелись в Вятском крае еще к концу XVI  – началу XVII века. В силу этого вятчане промышляли главным образом охотой на белку, лисицу, горностая, норку, выдру, куницу.

Вятские охотники. 1920-1930-е гг.

  В XIX веке количество охотников в центральных и южных уездах Вятской губернии  уменьшилось, так как эти территории из-за резкого сокращения лесов и большой плотности населения стали представлять далеко не благоприятные условия для существования осторожной лесной птицы и зверя.

Многие крестьяне объединялись в артели и уходили охотиться на север. Так, в 1874 году звероловством и охотой на птиц занимались на отходе около 40 человек – жителей Чепецкой волости. Их заработок составлял примерно 120 рублей за сезон.

           Периодов охоты было два – осенний и зимний. Осенний проходил примерно с сентября по конец ноября, зимний – с января по март. Занималась охотничьим делом незначительная часть населения. Так, в 70-е годы XIX века в Селезеневской волости охотниками значилось 7 человек. Но и у них это было побочное занятие в свободное от обычных крестьянских работ время.  Осенью производилась стрельба уток и белок, зимой, для ловли зайцев и волков, ставились капканы. Охотясь на волков, больше преследовали цель защитить домашний скот от хищников.

Битый зверь и птица сбывались скупщикам, которые или разъезжали для покупки дичи по деревням, или покупали ее на зимних ярмарках. В 1906 году из Вятского уезда было вывезено на продажу меховых товаров (в том числе беличьих мехов и шкурок) – 6766 пудов на сумму 564500 рублей. Заготовленную пушнину везли на продажу в Устюг и Сольвычегодск, где в осенние месяцы проводился обширный пушной торг, имевший всероссийское значение. Цены на меха были от 30 до 100 рублей. Но, например, охотники Филипповской волости услугами скупщиков не пользовались и сами сбывали свою добычу на местных торжках и базарах, а лесную птицу употребляли в пищу.

К началу Первой мировой войны  годовая добыча охотника пала до 30 пар белок, и охота, как промысел все более и более теряла свое значение.

Более стабильное занятие представляло собой бортничество – добыча меда. В XVI веке вятчане собирали мед диких пчел. В XVIII веке пчеловодство было уже как бортное, так и пасечное. Занималось этим промыслом также небольшое число жителей. В 1874 году в Чепецкой волости насчитывалось 40 пчеловодов, добывавших за сезон 210 пудов меда. Всего же в уезде имелось 363 пчеловода.

Из собранных вятской уездной земской управой  сведений было известно, что пчеловоды имели в совокупности 1742 улья. Почти все они были старинного устройства колодами. Разборные же ульи или рамочные имелись только  у отдельных лиц. Несколько пчеловодов имели довольно крупные пасеки. Так,  крестьянин Прокошев из Чепецкой волости имел 50 ульев, священник Зорин из с.Кумены – 26, но таких лиц в уезде было мало. Большинство имели только по одному или несколько ульев.

Пчеловоды обладали, по мнению уездных властей, первобытными способами ухода за пчелами. У них не было даже мысли о возможности каких-либо улучшений в этом деле.  Лишь некоторые священники делали  попытки ввести усовершенствования. Научиться рациональным способам пчеловодства местному населению было негде. Поэтому власти всеми силами старались пропагандировать рациональные приемы пчеловодства, например, путем раздачи научно-популярных книжек. Самой же действенной мерой являлось устройство образцовых пасек.

Римма Михайловна Беневицкая на своей пасеке в с. Чепецко-Ильинском  ок.1914 года

Одной из таких пасек стала открытая в 1916 году в с.Минеево Просницкой волости общественная пасека духовенства Вятского уезда. Инициаторами ее создания были священники Федор Агафонников и  Константин Свечников. Целью пасеки являлось привлечение духовенства к занятию пчеловодством и обучение местного населения рациональным способам разведения пчел.

В скором времени пчеловодческие пасеки появились не только в Просницкой, но и в Чепецкой, Селезеневской, Поломской, Филипповской, Кстининской, Якимовагинской волостях. Население стало проявлять к пчеловодству большой интерес. Однако произошедшие в скором времени революционные события остановили начавшийся процесс модернизации этого древнего занятия.

 

Е.Н.Загайнова

главный хранитель фондов

 

Торговля в Вятском уезде

 

Публикация: Кировец. Информационно-аналитическое издание Кирово-Чепецкого района. – 30 апреля 2014 г. – с.3. 

 

         Торговля была одной из важнейших составных частей социально-экономической жизни Вятского уезда. В своем развитии она прошла путь от простого товарообмена до крупных торговых операций, которые вели «прожиточные местные мужики». Это была особая сфера материальной жизни наших предков, оказавшая влияние на развитие просвещения, науки, общественной и политической жизни.

         К XVIII веку в Вятском уезде сложилась система торговли, которая включала в себя ярмарки, торжки, базары и постоянные торговые заведения - лавки, ларьки, амбары и питейные заведения. Местное население, производившее в своих хозяйствах все необходимое, обращалось к покупке и продаже товаров эпизодически, а потому существовавшая система торговли всех устраивала.

         Совершенно особую форму торговли представляла собой ярмарка. Первая в Вятском крае ярмарка появилась в городе Хлынове в 1607 году. С самого начала в ней принимали участие жители подгородних волостей.

          В  середине XIX века во всей губернии существовала 121 ярмарка. Из 42 сел Вятского уезда право на проведение ярмарок имели далеко не все. Так, никогда не было ярмарок  в селах Вяз, Пасегово, Лубягино, Волма, Чепецко-Ильинское, и даже в таких крупных селах как Кстинино и Усть-Чепца. А вот в небольшом селе Пыж ярмарки проходили несколько раз в год.

         Главнейшими ярмарками Вятского уезда считались Ржанополомская, Вожгальская и Куменская. На ярмарки в эти села привозились из Вятки, Слободского, Нолинска и других городов и сел края мануфактурные и кожевенные товары, кузнечные изделия, съестные припасы, лен, овчина и многое другое. Кроме того, в село Вожгальское местные крестьяне приводили для продажи рабочих лошадей и крупный рогатый скот.

         В одном селе могло проходить от одной до шести-семи ярмарок в год. Например, в селе Каринском проходили четыре ярмарки: Афанасьевская (18 января), Вознесенская (25 мая), Ильинская (20 июля), Михайловская (8 ноября). С ближних и дальних мест привозили продавцы на ярмарку мясо всех сортов, масло коровье и льняное, сапоги, овечью шерсть, хлопчатобумажные ткани, крестьянские башмаки и сапоги, зерно, баранки, конфеты, пряники, орехи, фрукты, железные изделия, глиняную и деревянную посуду.

          Но если требовались особые товары, такие, как шелк, фабричное сукно, головные уборы для женщин, пояски, ленты для кос, золотые и серебряные украшения, все это и многое другое можно было купить в селе Ржанополомском. Обороты поломских ярмарок были большими. Уже в 70-е годы XIX века общая сумма привозимых туда товаров составляла от 25 до 36 тысяч рублей.

         Инициатива об открытии ярмарки исходила исключительно от местных жителей. В 1914 году Просницкий волостной сход ходатайствовал об учреждении в селе Просницком (современное с.Фатеево) двух семидневных ярмарок - Сретенской и Афонской. Крестьяне писали, что в последнее время среди населения широко распространились кустарные промыслы (кузнечный, столярный, сапожный, токарный, гармонный, корзиночный), многие занимались приготовлением для рынка крупы, толокна, муки, масла. А сбывать все это приходилось в иногородних ярмарках и базарах через перекупщиков, терпя при этом немалые убытки. Настоятельная необходимость реализовывать товары в месте их производства заставила просницких крестьян проявить инициативу.

         Старались «обзавестись» собственной ярмаркой и молодые села. В 1916 году ходатайство об открытии двух ярмарок «в целях обмена населением соседних сел и деревень продуктами и изделиями своего производства, а также купли-продажи лошадей» поступило от прихожан Александро-Невской церкви в селе Александровском (современная ст.Просница). 

         Большое значение в жизни крестьян играли сельские торжки. Они устраивались во всех волостях уезда и приурочивались обычно к местным храмовым праздникам. Торжки, за редким исключением, не были такими обширными как ярмарки. Так, в селе Каринка торжки проходили во время праздников и в дни прихода в село святых икон с крестным ходом из г.Вятка. Торговля в основном шла разными сельскими продуктами. В то же время, объемы торговли на торжках в селе Филиппово заметно превышали аналогичные показатели в других местах. Поэтому в конце XIX века филипповские торжки были преобразованы в ярмарки.

         Самой распространенной формой торговли были базары. Проводились они один-два раза в неделю. Ассортимент товаров был еще более скудным, чем на торжках. Например, в селе Верхопросницком (в настоящее время д.Кузики) на базаре продавалась сухая рыба, соль, табак, а также швейно-игольная продукция. Общая стоимость товаров не превышала 30-50 рублей.

          Обычным днем для базара являлось воскресенье, но не только. В 1891 году жители Поломской волости решили нарушить многовековую традицию. Был составлен приговор Поломского волостного схода, в котором местные крестьяне ходатайствовали перед губернским начальством о перенесении базарных дней в торговом селе Ржанополомском и прочих селениях волости с воскресенья на понедельник и о недозволении купли-продажи до 12 часов дня во всех торговых заведениях и на базаре с возов в воскресные дни и в день 17 октября, являвшийся днем памяти о чудесном спасении императора Александра III во время крушения поезда в 1888 году. Таким способом местные крестьяне демонстрировали свои верноподданнические чувства.

         Уже к середине XIX века торгующий крестьянин стал неотъемлемой частью торгового мира Вятки. В 1804 году закон позволял «иметь в рядах и лавках под домами мелочную торговлю». Для того чтобы иметь право торговать теми или иными товарами, требовалось получить свидетельство.

         Магазины или, как их тогда называли, лавки имелись практически в каждом волостном центре Вятского уезда, а порой и в деревнях. Например, в 1877 году в Поломской волости находилось несколько торговых заведений, в числе которых были мелочные лавки для продажи съестных товаров в деревнях Кабановской и Киселевской. Первая принадлежала крестьянину Трофиму Васильевичу Шаклеину, вторая крестьянину Николаю Прохоровичу Шаклеину. Еще две лавки находились в селе Ржанополомском. Они принадлежали отставному рядовому Антону Лебедеву из Слободского уезда и купеческому сыну Константину Ивановичу Швецову. Также в волости числились семь амбаров для складирования крупных партий зерна.

         Через лавки местные торговцы продавали рожь, овес, муку, лен, масло, сало говяжье и другие продукты, закупленные среди населения. В начале ХХ века в Вятском уезде  имелось 250 мелких лавок, торгующих съестными припасами и другими необходимыми товарами.

         Жители Вятского уезда принимали деятельное участие в развитии торговых связей Вятки.  Несмотря на то, что большая часть торгующего крестьянства была связана с местными торжками и рынками близлежащих городов, были и те, кто поддерживал торговые связи с другими частями страны.

         Представление об объеме внешней торговли Вятского уезда дает, в частности, отчет вятского уездного исправника за 1906 год. Из этого отчета видно, что в течение года из уезда было вывезено 7050 пудов льняного масла на 28200 рублей, 7660 пудов шерсти на 44665 рублей, 30950 пудов кожевенных товаров на 979000 рублей, 1120 пудов клея на 5700 рублей, 1900 пудов валеных сапог на 30400 рублей, 3910 пудов бумаги и картона на сумму 149700 рублей и еще много другого товара.

         Внешняя торговля почти целиком держалась на скупщиках, которые по мере развития рынка играли все большую роль. Главными скупщиками являлись конечно же купцы, но таковые имелись и среди самих крестьян.        Жители села Усть-Чепца, массово занимающиеся производством крахмала, почти все пользовались услугами скупщиков, которые сильно занижали стоимость товара. А вот чепецкие мастерицы, ткавшие наконечники к полотенцами и простыням, были даже рады оптовой закупке своих изделий, так как возможности местного сбыта были ограничены. Скупщики продавали их изделия в Москве, Киеве, приволжских губерниях. В родных местах наконечники продавались мастерицами по 5-8 рублей за сотню, вдали от дома - по 15-16 рублей за сотню.

         К началу ХХ века вятские крестьяне заняли ведущие позиции в торговле сельскохозяйственными товарами и предметами крестьянских промыслов. Благодаря торговле большие массы населения приходили в соприкосновение.  Это общение способствовало расширению кругозора, знаний, выработке ощущения своей принадлежности к единому целому, именуемому Россией.

 

Е.Н.Загайнова

главный хранитель фондов

 

Воинский долг

 

Публикация: Кировец. Информационно-аналитическое издание Кирово-Чепецкого района. – 7 мая 2014 г. – с.3. 

 

         Одной из основных обязанностей мужчин на Руси была воинская повинность. До конца  XV века она  осуществлялась в основном в форме народного ополчения.  Более поздние реформы сделали военную службу всеобщей воинской обязанностью.

При Петре I в России была введена рекрутская система воинской повинности, которой подлежали все сословия и все классы населения.  Срок службы устанавливался пожизненный.  В последующие правления был сделан целый ряд отступлений от основного принципа общеобязательности рекрутской повинности. К середине XIX века рекрутской повинности подлежали только те, кто платил в казну подушную подать, а именно: мещане и крестьяне разных наименований. Все другие были от рекрутства «изъяты».

         Первоначально население выработало так называемую очередную систему. Но ее неудобства и сложность побудили правительство установить иной порядок, получивший название жеребьевого.

Жеребьевый порядок в значительной мере был основан на учете рабочей силы семейств. Все семьи разделялись на 3 разряда: к 1-му относились многорабочие, т. е. имевшие не менее 4 работников; ко 2-му — «тройниковые», т. е. имевшие 3 работников; к 3-му — «двойниковые» и те из тройниковых, которые уже поставили одного рекрута. Бездомные и бессемейные одиночки присоединялись к 1-му разряду, а единственные работники в семье вовсе освобождались от службы. К жребию, прежде всего, привлекались рекруты первого разряда, затем, в случае надобности, второго и третьего; в каждом разряде поступление на службу определялось номером жребия.

В конце XVIII века пожизненный срок службы был заменен на 25 лет. Но и после этого солдатчина считалась среди населения трагической судьбой.  В 1834 году срок службы был сокращен до 20 лет: установлено было увольнение нижних чинов, прослуживших 20 лет, на остальные 5 лет в так называемый бессрочный отпуск, из которого они могли быть возвращаемы на службу только для пополнения войск до размера штатов военного времени. С воцарением Александра II срок службы был сокращен до 15 лет.

Правильные ежегодные рекрутские наборы установлены были в России лишь в 1831 году. Вся страна была разделена на две полосы: западную и восточную. В мирное время рекрутские наборы проводились в один год по западной полосе, в другой — по восточной.  По числу взимаемых рекрутов различались: обыкновенные наборы — менее 7 человек с тысячи, усиленные — от 7 до 10 и чрезвычайные — свыше 10 человек с тысячи.

  Устав о воинской повинности 1874 года вызвал к жизни серию военных реформ, способствовавших преобразованию вооруженных сил России.  Устав устанавливал освобождения, льготы и отсрочки по физическому состоянию, семейному положению, образованию, званию, роду занятий, имущественному положению и, наконец, по национальному признаку. Таким путем от воинской повинности легально освобождалось не менее 10 процентов призываемых.

К Первой мировой войне в России действовали следующие  основы воинской повинности: призывной возраст - 20 лет (к 1 января года призыва), общий срок службы - 23 года (предельный возраст 43 года); действительная служба в пехоте и пешей артиллерии - 3 года, в остальных родах войск - 4 года; в запасе - 15 (13) лет, остальные 4-5 лет - в ополчении 1-го разряда (для пополнения полевой армии военного времени), куда зачислялись, кроме старых солдат, на 23 года все годные к службе излишки ежегодного призывного контингента, или в ополчении 2-го разряда (вспомогательные и тыловые части военного времени), куда зачислялись на тот же срок излишки ограниченно годных к военной службе и освобожденных по семейному положению.

Для призыва к исполнению воинской повинности в начале каждого года волостные правления составляли частные призывные списки на основе выписок из метрических книг и ревизских сказок, предоставляемых приходскими священниками.   

Внесенные в призывные списки молодые люди вызывались в определенный день в участок для  жеребьевки. Законной причиной неявки на призывной участок могла служить опасная болезнь и другие неодолимые препятствия, надлежащим образом доказанные.

Вопросами призыва в армию лиц, подлежащих воинской повинности, ведали воинские присутствия – губернские, уездные и городские. Вятский уезд был разделен во второй половине XIX века на четыре призывных участка. Центрами участков были г.Вятка, села Кстинино, Кумены и Филиппово.  В начале ХХ века участков стало пять.

Работа призывной комиссии продолжалась от 3 до 10 дней. За день подвергалось освидетельствованию в среднем 30-50 человек. На все время работы комиссии призывники вставали постоем на квартирах у местных жителей. Из года в год воинские начальники являлись свидетелями одной и той же картины. На освидетельствование в призывные участки молодые люди являлись в сопровождении родственников и в ожидании решения своей участи «предавались совместному разгулу»,  сильно злоупотребляя при этом спиртными напитками. В результате врач лишался возможности правильно судить о физической годности призывника. Кроме того, нетрезвое поведение призывников часто вызывало столкновения с местным населением, требовало усиленных полицейских нарядов для охраны общественного спокойствия и тишины.

Согласно циркуляру МВД от 28 июля 1904 года, губернатору было предоставлено право закрывать в пунктах призыва в часы заседаний воинских присутствий, как казенные винные лавки, так и частные питейные заведения. Однако эта мера, как писал полицейский урядник Вятского уезда, не вполне достигала своей цели, так как призывники или своевременно запасались вином или же приобретали его в местах тайной продажи или, даже, «опьяняли себя разными вредными суррогатами». Поэтому, стремясь устранить пьянство среди призывников, уездные и городские присутствия получили право лишать домашнего отпуска и немедленно передавать в распоряжение воинских начальников тех из новобранцев, кто в местах призыва будет предаваться пьянству.

В 1905 году министерство внутренних дел запланировало для Вятской губернии призвать на действительную службу 14533 человека. В Вятском уезде в призывных списках на тот год значилось 2435 человек. Из них был призван 941, остальные получили льготы и отсрочки.

Жители уезда во множестве подавали ходатайства об освобождении от службы их сыновей. Так, в мае 1906 года житель д.Семиомутовской Сулаевской волости Егор Аникиевич Брадовских просил губернское по воинской повинности присутствие «вернуть» ему с действительной службы старшего сына Ивана. Основанием для такой просьбы являлся переезд просителя в Малмыжский уезд и отсутствие в семье других взрослых мужчин для обустройства на новом месте жительства. Признанные годными к действительной военной службе призывники отпускались домой, иногда - на несколько дней, иногда – недель. К назначенному сроку они должны были прибыть в сборный пункт своего участка, откуда они пешим ходом или на подводах отправлялись в Вятку.

Во время отпуска рекруты гуляли по деревням, прощались с родственниками, друзьями, с девушками и соседями, посещали могилы родных на кладбище. Вечером накануне отъезда проводили прощальную вечеринку. По стародавней традиции, когда рекруты уходили из родного дома на всю жизнь или на 25-летний срок, веселья и песен на ней было мало. Большей частью она посвящалась причитаниям и прощанию с рекрутом.

В день отъезда на призывной пункт, после завтрака, в доме  производился обряд благословенья рекрута с хлебом, солью и иконой. После этого все домашние и призывник выходили на улицу. Там уже собирались провожающие. Как только парень появлялся на крыльце, начинали стрелять холостыми зарядами. Шутили: «Стреляем, чтобы наш воин выстрелов не боялся».

         В 1905 году новобранцы из Вятского уезда получили направления на службу, в частности, на Балтийский флот, в Таурогенскую бригаду пограничных стрелков, Либавский военный телеграф, 5, 6 и 7 гренадерский полки, Московский артиллерийский склад, конвойную команду Пермской местной бригады, 2, 3 и 4 пехотный полки и во многие другие воинские части.

Кроме того, в тот год призываемым на действительную службу запасным нижним чинам предлагалось приносить собственные хорошие вещи, годные к употреблению на военной службе. Сказывалась нехватка обмундирования из-за только что окончившейся Русско-японской войны. Расценки были следующие: за рубаху платили 50 копеек, за исподние брюки – 35 копеек, пару рукавиц – 26 копеек, суконные портянки или шерстяные чулки – 72 копейки, полушубок – 6 рублей 50 копеек, валенки, обшитые кожей – 5 рублей 50 копеек.

На действительной военной службе новобранцы включались в систему подготовки рядового состава. Они изучали требования военной присяги и воинских уставов, знакомились с внутренним распорядком части.

Учебно-боевая деятельность включала в себя строевое обучение, фехтование, верховую езду, плавание, физический труд и, конечно, полевые занятия, учения. Командирам предписывалось, в частности, в пехоте: учить стрелков прыгать через рвы и ручьи, перелезать через заборы, пробегать сквозь чащу густого кустарника, пробегать топкие места, влезать на труднодоступные крутости и обрывы и спрыгивать с них. При обучении кавалеристов обращалось особое внимание на выработку ловкости и виртуозное владение оружием. С середины XIX века в армии и на флоте широкое распространение получили занятия гимнастикой, рукопашным боем и спортивные игры.

Целью воинского воспитания в русской армии являлось формирование высоких нравственных качеств военнослужащих, укрепление их боевого духа, повышение боеспособности армии. Этот богатый исторический опыт используется в Вооруженных силах России и в наши дни.

 

Е.Н.Загайнова

главный хранитель фондов

 

Из прошлого медицинской службы в Вятском уезде

 

Публикация: Кировец. Информационно-аналитическое издание Кирово-Чепецкого района. – 14 мая 2014 г. – с.3.

 

Население Вятского уезда до середины XIX века практически не знало медицинской помощи. Лечились в основном у знахарей и шептунов, магией и заговорами изгонявших «проникших» в тело человека враждебных живых существ.

С 1865 года попечение об охране народного здравия было возложено на земские органы самоуправления. Прежде всего был введен участковый принцип обслуживания сельского населения, который постоянно совершенствовался.

Территория уезда была разделена на несколько фельдшерских участков. Фельдшеру вменялось в обязанность принимать больных как у себя на квартире, так и на выезде в строго отведенные для этого дни. Но очень скоро стало понятно, что выездные пункты не достигают своей цели. По мере открытия новых приемных покоев их количество сокращалось. Как прозвучало в одном из докладов на уездном земском собрании, «невозможно болеть к определенному сроку».  К тому же квалификация фельдшеров была очень низкой, зачастую они имели «самое скудное медицинское образование». Поэтому следующим шагом стало введение на территории уезда врачебной помощи.

К началу ХХ века в Вятском уезде существовало четыре врачебных участка. Село Ржанополомское являлось центром 3-го врачебного участка, которым долгое время заведовал врач Юдалевич. В его состав входили четыре фельдшерских участка. Территория охватывала восемь волостей (в том числе Просницкую, Чепецкую, Поломскую, Филипповскую и Селезеневскую) с населением 61 тысяча человек.

Размеры участков были различными и зачастую не учитывали количество живущего в нем населения. В 1902 году на особом совещании в уездной управе было признано, что наименее обеспеченными врачебной помощью являются три волости: Рохинская, Нагорская и Чепецкая. Причем последняя была поставлена в неблагоприятные условия даже в отношении фельдшерской помощи, долгое время оставаясь лишь выездным пунктом. И только в 1908 году село Усть-Чепца стало постоянным пунктом Чепецкого фельдшерского участка. Загруженность местного фельдшера Головкова была большая: в год ему приходилось принимать до 18 000 человек и совершать до 300 выездов к больным. Постепенно в Вятском уезде происходило становление специализированной помощи. Главной проблемой являлась нехватка специалистов.

В каждой волости уезда имелся оспопрививатель из крестьян, получавший в месяц по 2 рубля 50 копеек и дополнительно по 40 копеек за каждую удачную прививку. Но при такой постановке дела и при ничтожной оплате труда, оспопрививатели предпочитали заниматься своими делами. Так, в 1875 году разбирался случай крестьянина Мамаева из Пасеговской волости, который отправился на заработки на кирпичный завод и перестал прививать, хотя весна и лето считались самым удобным для этого временем. Из-за такого отношения к делу в уезде все время оставалось много не привитых детей, рано или поздно заболевавших натуральной оспой.

В немалой степени делу оспопрививания вредило отношение самого населения, видевшего в этом что-то недостойное для христиан. Поэтому наряду с медицинским персоналом, полицейскими чинами пропагандой оспопрививания занимались и священнослужители. Они убеждали прихожан, что не пользоваться таким испытанным средством, как прививка, по одному только упрямству или предрассудку, значило отягощать свою совесть тяжким преступлением. Священники приглашали на праздники или в воскресные дни привитых и выздоровевших детей из деревень на Божественную литургию в церковь и ставили их на видном месте в качестве наглядного примера.  

Постепенно развивалась в уезде и родовспомогательная помощь. Квалификация ее работников также поначалу была низкой. В 1875 году врач Пясковский просил уездную управу уволить повивальную бабку Поломского участка Вавилову, которую, по его словам, «нельзя было больше терпеть на службе». Но уволить Вавилову было нельзя по причине неотработанных ею после учебы положенных двух лет, и ее перевели в  Куменский участок.

Более совершенной специализированная помощь в уезде стала лишь после 1913 года, когда оспопрививанием и акушерством стали заниматься подготовленные для этого фельдшера-акушеры и фельдшера-оспопрививатели.

Первая больница  была открыта в г.Вятка в 1811 году. Первоначально в ней помещались лишь больные из военных и арестантов. Прочее население избегало больницы, будучи убеждено, что там «морят людей». И лишь со временем отношение жителей уезда к врачебной деятельности стало более доверительным.

В 1868 году в уезде открылась еще одна больница - в селе Вожгальском. Уже в первый год работы больницы в ней лечилось 48 человек из Филипповской волости, 37 – из Поломской, 31 – из Просницкой и 1 человек из Чепецкой.

Все больные из числа крестьян Вятского уезда лечились в вятской и вожгальской больницах бесплатно, как основные плательщики земского налога.  Если же кто-то заболевал, находясь в другом уезде губернии, то платил за себя сам. Только в 1898 году уездные власти согласились оплачивать лечение своих крестьян в больницах других земств с расчетом по 10 копеек в сутки и по 2 рубля за погребение.

В 1903 году в селе Филиппово открылась больница на 20 коек. Однако, как и в случае с уже существующими больницами, врачебной помощью в ней пользовалось в основном население близлежащих волостей.

Огромные силы уездные власти тратили на борьбу с эпидемическими заболеваниями. Среди населения уезда были широко распространены тиф, оспа, скарлатина, сибирская язва и другие опасные болезни.

Наиболее часто от эпидемий страдала Кстининская волость, по которой проходил оживленный Казанский тракт, а также Просницкая и Чепецкая. Так, в 1888 году сыпной тиф появился одновременно в четырех волостях уезда. В Чепецкой волости им переболело 211 человек, в Кстининской – 144, в Просницкой – 118. По мнению медицинского совета, в большинстве случаев причиной распространения тифа была не полная изоляция больных. В Просницкой волости болезнь «помогали» распространять бедняки, вынужденные питаться милостыней. Переходя из дома в дом, они заходили и в зараженные дома. Еще одним источником болезней являлись рабочие, возвращающиеся с отхожих промыслов.

В 1893 году для выработки предупредительных мероприятий на случай появления холеры при уездной управе была создана санитарно-исполнительная комиссия. Всем волостным правлениям, сельскому духовенству и полиции были разосланы брошюры, знакомящие население со способами защиты от холеры и мерами борьбы с ней.

Неблагоприятные погодные условия также влияли на заболеваемость среди населения Вятского уезда. Так, засуха 1901 года существенно сократила урожай зерновых, трав, овощей. Уже к середине зимы у многих крестьян не стало своего хлеба. Пока крестьяне питались запасами прошлых лет и ели молоко, яйца, мясо, никаких особенных заболеваний не было. Но с наступлением Великого Поста, когда, за неимением овощей, льняного масла и тому подобных продуктов, крестьяне начали питаться исключительно хлебом, да и то впроголодь, среди них начались массовые заболевания цингой и «куриной слепотой». Для размещения эпидемических больных в уезде были построены заразный барак для тифозных при Филипповской больнице и холерный барак в селе Усть-Чепца.

В 1918 году на медицинские цели в Вятском уезде было выделено 360 000 рублей, из них 70 000 предназначались на лекарства. Это была довольно большая сумма, связанная с повсеместным подорожанием. Но все же многие запланированные дела пришлось отложить, в том числе постройку новых больниц в Чепецкой и Просницкой волостях.

В 1918 году деятельность земской медицинской службы в Вятском уезде прекратилась. К этому времени, за 50 лет своего существования, медицинская помощь населению изменилась не только количественно, но и качественно. Она сложилась в прогрессивно развивающуюся систему, сформировались ее основные принципы – общедоступность, участковость, профилактическая направленность, бесплатность, которые и в наше время не потеряли своей актуальности. 

 

Е.Н. Загайнова 

главный хранитель фондов

 

Почтовая связь в Вятском уезде

 

Публикация: Девятые Герценовские чтения. Материалы научной конференции. / КОУНБ им.А.И. Герцена.- Киров, 2007. - С.137-141.

 

Почтовая связь является одним из древнейших средств связи. «Устроение почт» в Вятском крае относится к 1744 г.  К середине XIX века  на всю губернию существовало  11 государственных почтовых контор (по числу уездов), а также не более 20 второстепенных почтовых пунктов.¹

Даже в губернском городе Вятке до середины XIX века находился всего один почтовый ящик, прибитый к стене почтовой конторы на улице Преображенской (современная улица Энгельса, 35).² Много лет  его жители  добивались, чтобы ящики вывесили и в других частях города. В почтовой конторе на ул.Преображенской бывали А.И.Герцен, М.Е.Салтыков-Щедрин, Г.Каменьский и многие другие их современники.

А.И.Герцен вспоминал: «…два раза в неделю приходила в Вятку московская почта, с каким волнением дожидался я возле почтовой конторы, пока разберут письма, с каким трепетом ломал печать и искал в письме из дома, нет ли маленькой записочки на тонкой бумаге, написанной удивительно мелким и изящным шрифтом…».³

Но если жители городов в первой половине XIX века могли более-менее свободно пользоваться услугами почтовой связи, то для сельских жителей она была практически недоступной. Выдающийся историк и статистик Н.А.Спасский по этому поводу писал: «…если крестьянину приходилось отправить деньги, письмо или посылку, то он должен был ехать нередко за 100 и даже 200 верст, для того, чтобы подать свой конверт на почтовом пункте, достигнуть которого ему стоит недешево, иногда несколько рублей».¹

  Кроме того, безграмотность крестьян заставляла их тратиться и на написание самого письма. При отсутствии грамотея в родной деревне, крестьяне делали «заказ» на письмо прямо в почтовой конторе. Письма для неграмотных крестьян почтовые служащие заготовляли десятками, и при необходимости им оставалось только вписать в пробелы имена тетушек и бабушек, количество посланных денег и т.п. Такой курьезный способ зарабатывания денег почтовыми служащими был высмеян неизвестным автором в газете Вятские губернские ведомости в 1864 г.⁴

С открытием земских учреждений центр местной административно-хозяйственной работы перешел в уезды. Уездные земские управы очень живо стали ощущать отсутствие достаточной почтовой связи в пределах своих уездов. Для пересылки официальной корреспонденции в волостные управы от уездных и губернских чиновников и обратно отправители посылали своих рассыльных на подводах, что было весьма расточительно. Поэтому в уездах стали организовывать земскую почту, предназначенную, прежде всего, для обслуживания сельского населения.

         Земская почта не конкурировала с государственной, а лишь являлась ее продолжением в тех местах, где не действовали государственные почтовые учреждения. Поэтому почтовое ведомство не препятствовало развитию земской почты.

Деятельность земской почты ограничивалась следующими условиями:

-земская почта обеспечивала доставку почты из государственных почтовых учреждений на территории уезда и доставку внутриуездной корреспонденции для ее переотправки государственной почтой;

-земская почта отвечала за доставку в пределах уезда корреспонденции, полученной от государственной почты;

-работа земской почты ограничивалась пределами своего уезда между населенными пунктами, не охваченными государственной почтой;

-почтовые марки земской почты должны были отличаться от государственных почтовых марок;

-на сумках земских почтарей не должны были изображаться почтовые рожки – эмблема государственной почты.⁵

         В Вятском уезде земская почта была утверждена уездным земским собранием 1870 г. В принятом постановлении подчеркивалось, что «земская почта создается как в интересах земства, так и в интересах казны. Земство из отбывания земской почты не извлекает никаких доходов».⁶

  На службу были взяты два почтальона с жалованьем 180 рублей в год. Земская почта отправлялась в уезд два раза в неделю по вторникам и пятницам, за исключением весенней и осенней распутицы, когда выезжали лишь один раз в неделю. Новыми почтовыми пунктами стали волостные правления.  

         Маршрут первого почтальона пролегал через Макарьевское, Бобинское, Вязовское, Медянское, Щербининское, Троицкое, Пасеговское и Югринское волостные правления.

         Второй почтальон проезжал через Кстининское, Якимовагинское, Нагорское, Куменское, Пальничное, Вожгальское, Якшинское, Сулаевское, Селезеневское, Рохинское, Филипповское, Поломское, Чепецкое и Просницкое волостные правления. Кроме того, он захватывал камеры земских начальников 3-6 участков, квартиры становых приставов 2 и 3 участков, о.о.благочинных 2 и 3 округов, врачей 2 и 3 участков.⁷

  Позднее, с увеличением оборота почты, земство вынуждено было взять на службу третьего почтальона, т.к. двое уже не справлялись с возросшей нагрузкой и не имели, практически,  никакого отдыха.

         Получив от почтальонов корреспонденцию, волостное правление регистрировало ее в установленные книги и доставляло в пределах своей волости. Для этого посылались рассыльные или передавали с сельскими старостами. Но уездной управе не раз приходилось убеждаться, что корреспонденция из волостных правлений доставляется несвоевременно и иногда бывает в испорченном виде.⁸

         Первые марки в Вятском уезде были выпущены в 1896 г. Они печатались в частных типографиях в Вятке и имели очень простой рисунок (на прямоугольнике небольшого размера были указаны номинал марки и название земской почты). Для удобства населения почтовые марки для оплаты писем, пересылаемых по земской почте, продавались через сельских старост.

         Условия пересылки писем, в силу разных обстоятельств, со временем менялись. Так, с 1897 по 1907 гг. существовал двухкопеечный сбор за частное письмо, пересылаемое по земской почте. Но затем, как доставлявший большие неудобства населению,  сбор был отменен, если частное письмо  оплачивалось казенными почтовыми марками.

         С 1900 г. в Вятском уезде вводится пересылка денег и посылок, потребность в которой ощущалась уже давно. До этого она практиковалась уездной управой в незначительных размерах на свой страх и риск, т.к. не была санкционирована уездным земским собранием. Введение этой услуги значительно облегчило жизнь земским учителям, которые раньше должны были ежемесячно ездить за жалованьем в г.Вятку, а теперь стали получать его по почте. За пересылку денег с частных лиц взималось по ½ копейки с каждого рубля, а за посылку 10 копеек.⁹

         Однако  у новой меры обнаружились  и свои минусы. Денежные пакеты и посылки принимались от частных лиц только те, которые следовали в уезд на имя учреждений, должностных и частных лиц. А из уезда в город от частных лиц не принимались. Население оказалось лишенным возможности пересылки и получения по земской почте денег и посылок. Земская управа потребовала реорганизации почтового дела в уезде для более полного обеспечения населения почтовой связью.¹⁰

         В начале ХХ века в Вятском уезде были открыты почтовые отделения на всех железнодорожных станциях, в селе Кумены, а также почтовые операции в полном объеме производились при Чепецком, Ржанополомском и Рохинском волостных правлениях. Планировалось открыть их и при Филипповском волостном правлении.

          Уездное земское собрание 46-й очередной сессии 1912 г. упразднило существующую земскую почту. На основании разрешения Главного управления почт и телеграфов с 1 августа 1913 г. в уезде начала функционировать единая казенная почта.¹¹

         По предложению почтового ведомства уездное земство приняло на себя содержание пяти правительственных почтальонов. И сразу же столкнулось с большими затруднениями в отправке своей собственной корреспонденции. Вследствие формализма почтовых правил, земство лишилось возможности рассылать по училищам  школьные принадлежности. Отказ в перевозке «волшебных фонарей» и картин для них неблагоприятно отразился на устройстве народных чтений со световыми картинами. Передвижение фонарей и картин по уезду стало совершаться при посредстве случайных попутчиков.

         Вместе с тем, казенная почта не отличалась внимательностью к земской корреспонденции. Уездная управа неоднократно приводила примеры, когда срочные пакеты доставлялись в школы через месяц после их отправки из Вятки.

         Считая такое положение крайне невыгодным, вятское уездное земское собрание 1914 г. отменило пособие на содержание правительственных почтальонов.¹¹

В 1915 г. начальник Вятской почтово-телеграфной конторы вынужден был обратиться к уездному земству с письмом: « …окажет ли земство содействие казне предоставлением бесплатно помещений для предполагаемых к открытию в Вятском уезде почтовых отделений взамен существующих почтовых операций при волостных правлениях?»

Уездное земство откликнулось на эту просьбу и взяло на себя перевозку земскими лошадьми правительственной почты во вновь открытые в уезде почтовые отделения, но уже за соответствующую плату. Ход почты сохранился прежний – два раза в неделю.

К 1917 г. почтовое дело в Вятском уезде находилось в стадии реорганизации. Все большее распространение получали новые средства связи, такие как телеграф, телефон. Хозяйственная разруха, вызванная Первой мировой войной и последующими событиями, остановила тенденцию технического и организационного совершенствования почтовой службы. Её дальнейшая реорганизация проводилась уже новой советской властью.

Примечания

1.Спасский Н.А. Земская почта в Вятской губернии // Вятские губернские ведомости. 1873. - № 1.

2.Маренина М. Слово о вятской почте // Новый вариант. 2002. – 26 декабря (№52).

3.Герцен А.И. Былое и думы. М., «Детская литература», 1968. - с.267.

4. Спасский Н.А. Указ.соч.

5.Вятские губернские ведомости. 1864. - № 22.

6.Хранилов Ю.П. Земская почта Вятской губернии // Вятскому земству – 130 лет. Материалы научной конференции. – Киров 1997. – с.91-92.

7.Журналы Вятского уездного земского собрания (далее ЖВУЗС) 5-й очередной сессии 1871 г. – Вятка 1872. – с.7.

8.ЖВУЗС 31-й очередной сессии 1897 г. – Вятка 1989. – с.519.

9.ЖВУЗС 36-й очередной сессии 1902 г. – Вятка 1903. – с.367.

10.ЖВУЗС 40-й очередной сессии 1906 г. – Вятка 1907. – с.514.

11.ЖВУЗС 45-й очередной сессии 1911 г. – Вятка 1912. – с.531.

12.ЖВУЗС 48-й очередной сессии 1914 г. – Вятка 1915. – с.129-130.

13. Там же.

Загайнова Е.Н.

главный хранитель фондов

 

Часовни Вятского уезда

 

Публикация: Кирово-Чепецк православный. Материалы православных краеведческих чтений, посвященных 350-летию Вятской епархии и 140-летию со дня рождения историка П.Н. Луппова. – Кирово-Чепецк, 2007. - С.14.

 

«Часовни – особые здания, увенчанные, обычно,

 крестом, в которых могут быть совершаемы

богослужения – кроме литургии. Последняя  может

 быть совершаема  на переносном антиминсе.

Берут свое начало с древних христианских времен».

 

Помимо церквей, в Вятском крае, как и по всей России, было большое количество часовен. Они возводились  как для исполнения религиозных потребностей населения, так  и в ознаменование важнейших церковно-государственных событий. В царствование Петра I последовало запрещение строить часовни в виду того, что раскольники могли тайно совершать там свои богослужения. Но явная нужда в них привела к отмене этого запрета. Часовни должны были быть  непременно приписанными к какой-либо церкви.

         На территории Вятского уезда (большая часть которого вошла в состав современного Кирово-Чепецкого района), к концу XIX века насчитывалось около 30 часовен. Точное число их определить затруднительно, т.к. одни часовни из-за ветхости забрасывались, другие строились вновь. К некоторым церквам, как, например, Свято-Троицкой в с.Медяны и Богородицкой в с.Усть-Чепца было приписано по три часовни. В большинстве же приходов имелось только по одной часовне. 15 церквей Вятского уезда не имели ни одной приписанной часовни.

         Время возведения часовен самое разное. Очень многие вели свой отчет «с давних времен» и священники в своих ежегодных отчетах в Духовную Консисторию ничего не могли сказать о времени их построения, т.к. отсутствовали не только документы, но, даже, и народные предания о том. Такие древние часовни имелись на территории Кстининского, Каринского, Филипповского, Бобинского, Нижне-Ивкинского, Чепецко-Ильинского и других приходов.

         Шествия к часовням и службы в них совершались несколько раз в год. Пожертвования от населения во время таких праздников поступали в доход церкви.

         Территория Вятского уезда делилась на три благочиннических округа. Больше всего часовен имелось в I благочинии.

 I благочиние Вятского уезда

1)К Свято-Троицкой церкви в селе Макарье было приписано две часовни:

-Деревянная часовня в дер.Гарцынской имела в длину и ширину по 3 сажени, в высоту 3,5 сажени. Украшений, кроме икон довольно древнего письма, не имела. Документов, подтверждающих время ее основания, не имелось. Но, в начале XIX века на основе народного предания местный священник записал, что часовня «устроена для поминовения погребенных на том месте христиан, поселенцев из Новгородской страны, скончавшихся в 1421 г. в войне с туземными язычниками – чудью и вотяками». Ежегодное поминовение совершалось в субботу 6-й недели по Пасхе. Собрание прихожан было незначительное.

 

-Деревянная часовня при Талицком винокуренном заводе  Машковцева имела в высоту 5 саженей, в длину и ширину 4 сажени. От других часовен ее отличало наличие девяти колонн вдоль наружной стены здания. Время построения ее было неизвестно, но в 1846 г. часовня была еще «нова и крепка, внутри и снаружи прилично покрашена». Иконостас в ней состоял из семи икон довольно хорошей работы. Праздники при данной часовне устраивались два раза в год: после Пасхи в пяток в честь Божьей Матери и 20 октября в честь праведного Артемия Веркольского.

 

2) К Богородицкой Благовещенской церкви  с.Бобино было приписано две часовни:

-Кладбищенская деревянная часовня имела в длину и ширину 4 сажени, в высоту 5 саженей. Украшений, кроме святых икон, никаких не имела. Во второй половине XIX века приходит в упадок.

 

-Петропавловская деревянная часовня. Было построена на зимнем тракте из г.Вятки в с.Бобино на средства прихожан по случаю избавления от падежа домашнего скота. Имела в длину 4 сажени, в ширину 3 с аршином и в высоту 3 сажени с аршином. Украшений, кроме нескольких древних  икон, не имела. В день Петра и Павла после литургии к ней устраивался крестный ход из церкви с.Бобино с последующим исправлением молебна. От усердных прихожан в пользу приходской церкви собиралось 30-40 рублей доброхотных подаяний.

 

3) К Вознесенской церкви с.Загарье была приписана:

-Часовня деревянная в починке Соковинском Слободского уезда. В длину и ширину имела по 4 сажени. Внутренних украшений не имела. 24 июня в ней праздновалось Рождество Иоанна Предтечи. Собиралось небольшое число прихожан.

 

4) К Свято-Троицкой церкви с.Медяны было приписано три часовни:

 - Часовня при источнике. Время ее построения неизвестно. Имела в длину и ширину по 5 саженей, в высоту 4 сажени. Предназначалась для освящения воды во время крестного хода в праздники Богоявления и Преполовения Пятидесятницы. Во второй половине XIX века приходит в ветхость.

-Часовня близ Медянской фабрики в 6 верстах от села. Эту часовню отличали внушительные размеры: в ширину 8 саженей, в длину 7 саженей и в высоту 4 сажени. Время построения ее считалось весьма давним. Часовня предназначалась для остановки и отдыха приносимой из г.Вятки в с.Великорецкое чудотворной иконы святителя Николая Чудотворца. Особых празднований в ней не совершалось, кроме молебствий от усердных богомольцев, сопровождающих икону в пути. Часовня была известна в народе под названием Медянского Кушта.

-Деревянная часовня в 10 верстах от села в лесу на пути в с.Великорецкое. Считалась построенной очень давно с той же целью, что и предыдущая часовня.

         Все часовни Медянского прихода приносили церкви дохода свыше 100 рублей в год.

 

5) К Троицкой церкви с.Бахта была приписана:

 - Деревянная часовня на приходском кладбище, построенная в 1846 г. по Указу Вятской Духовной Консистории от 5 мая 1845 г. на средства прихожан. Основанием для часовни  послужила старая восьмиугольная мельница. В 1870 г. не имела никакой утвари.

 

6) К Знаменской церкви с.Пасегово были приписаны:

 -Деревянная часовня при д.Ральниковской. Время ее построения было неизвестно. Празднество совершалось один раз в год 1 ноября в честь святых Косьмы и Дамиана. По малочисленности приходящих богомольцев, прибыли в пользу церкви никакой не было.

 -Деревянная часовня в дер.Шалаевской.  Празднество совершалось 24 июня в честь Рождества Иоанна Предтечи. Время ее построения также было неизвестно. В 1846 г. выглядела сильно обветшавшей, не имела «приличных святынь и украшений».  В последующие 20 лет была заброшена.

 

7) К Троицкой церкви с.Кстинино была приписана:

 -Часовня при деревне Ивана Казакова в 7 верстах от села. Зданием  была деревянная, снаружи обита тесом, длиной  4 сажени, шириной  2 сажени. Документами о времени ее построения местные священнослужители не располагали. Украшений, кроме святых икон, не имела. Шесть раз в год в часовне совершались празднества: 23 апреля в честь вмч.Георгия Победоносца, Вознесение Господне (Пасха), 16 августа в честь Нерукотворного Образа, 1 октября в честь Покрова Пресвятой Богородицы, 1 ноября в честь святых Косьмы и Дамиана, 24 ноября в честь св.вмч. Екатерины.

 

II благочиние Вятского уезда

8) К Преображенской церкви с. Вожгалы была приписана:

 - Часовня при д. Большевожгальской.  Документов о времени ее построения в местной церкви не имелось. Часовня была деревянная шириной и длиной 8 саженей, в высоту вместе с куполом и крестом 4 сажени. Внутреннее убранство состояло из икон и трех медных лампад. Празднества совершались 8 октября в честь Рождества Пресвятой Богородицы, 9 мая в память перенесения святых мощей святителя Николая. Во время этих празднеств собрания прихожан были незначительны. Дохода в пользу церкви собиралось 4-5 рублей серебром. К середине XIX века часовня сильно обветшала и впоследствии была заброшена.

 

9) К Спасской церкви с.Кумены была приписана:

 - Часовня при д.Четверухинской, построенная в 1717 г. с благословения архиепископа Вятского и Великопермского Дионисия. В 1848 г., по прошению местных крестьян, часовня была перестроена по старой мере. Сохранилось ее подробное описание. Здание она имела деревянное на каменном фундаменте.  Часовня была заметна еще издали, т.к. стены ее были окрашены в желтый цвет, а крыша в красный. Над входом висел фонарик с железным позолоченным крестом. Внутри часовни стены и потолок были оштукатурены, а пол выкрашен все той же желтой краской. После перестройки часовни в нее перенесли иконостас из старой церкви. Перед этим иконы были поправлены и покрыты лаком. Доход от часовни составлял 8-11 рублей в год.

 

10) К Богородицкой церкви с.Нижне-Ивкинского были приписаны две часовни:

- Часовня в починке Тетюковском Сосновской волости Орловского уезда. О времени ее строительства ничего не было известно. Часовня имела в длину 10 саженей, в ширину 9 саженей. Празднование при ней совершалось три раза в год. Собрание прихожан во время празднеств было незначительно. Доход в пользу церкви составлял 3-5 рублей.

- Часовня в займище Перескоковском Поломской волости Орловского уезда.  В первой половине XIX века часовня из-за ветхости стояла в запустении. В 1864 г. местные крестьяне восстановили ее. Празднества в часовне проходили два раза в год. Собрание прихожан было незначительным. Доход в пользу церкви составлял 2-3 рубля в год.

 

11) К Троицкой церкви с.Раменского были приписаны две часовни:

- Часовня во имя святых мучеников Флора и Лавра в займище Зуевском, построенная в 1704 г. по благословению епископа Вятского и Великопермского Дионисия. В 1855 г. часовня, по желанию прихожан, была обновлена. Иконы, имеющиеся в часовне, были хорошего письма, многие имели посеребренные ризы. Празднества совершались два раза в год в честь вмч. Параскевы и свв.вмчч.Флора и Лавра. Доход в пользу церкви составлял от 25 до 40 рублей в год.

- Часовня во имя Нерукотворного Образа в д.Ретинской. Здание имела деревянное длиной 3 сажени,  шириной 2 сажени. О времени ее построения ничего не было известно. Однако, ветхое состояние часовни и хранящихся в ней икон – все говорило о ее древности. Празднество в часовне проходило ежегодно 16 августа. Дохода в пользу церкви поступало 2-3 рубля в год.

 

12) К Богородицкой церкви с.Бурмакино была приписана:

- Часовня при д.Крутецкой в 12 верстах от села. Здание имела деревянное квадратной формы – в длину и в ширину 2 сажени. Время ее построения неизвестно. В часовне имелись иконы довольно хорошего письма во имя Святой Троицы, Рождества Богоматери, св.пророка Илии, святых угодников Тихона и Митрофана Воронежских Чудотворцев. Празднества совершались два раза в год: 8 сентября в честь Рождества Пресвятой Богородицы и 20 июля в честь святого пророка Илии. Собрание прихожан во время этих празднеств было незначительное. Доход в церковную казну составлял 1-2 рубля.

 

13) К Воскресенской церкви в с.Кырмыж была приписана:

- Часовня при мельнице Шмелихе на речке Быстрице в 7 верстах от села. О времени ее постройки документов в архиве местной церкви не сохранилось. Но в 1870 г. здание часовни  было еще достаточно крепким, только крыша протекала и требовала поправки. Внутренне убранство состояло из трех икон. Празднества совершались два раза в год.

 

14) К Тихвинской церкви с.Верхобыстрица была приписана:

- Деревянная часовня, о времени строительства которой ничего не было известно. В 1870 г. по указу Вятской Духовной Консистории часовня была перестроена на средства местного церковно-приходского попечительства. Празднества совершались три раза в год.

 

III благочиние Вятского уезда

15)  К Богородицкой церкви с. Усть-Чепца были приписаны:

- Часовня при д.Северюхинской в 5 верстах от церкви. О дате ее возведения, из-за отсутствия документов, ничего не было известно. Однако местный священник Александр Заворохин обнаружил на массивном деревянном кресте, стоящем в часовне, дату «1546», но полностью уверен в ней не был. К концу XVIII века часовня сильно обветшала и в 1777 г. была перестроена.

         Все убранство часовни состояло из святых икон. Празднество в ней совершалось один раз в год – в Вознесение Господне. В этот день к часовне стекалось большое количество прихожан.

- Часовня при деревне Ивана Шибанова (Шемаги) в 8 верстах от церкви. Когда и кем была построена, неизвестно. К середине XIX века сильно обветшала. В 1883 г. была перестроена. Празднество в ней совершалось один раз в год в честь Рождества Иоанна Предтечи. Собрание прихожан при этом было незначительным.

- Деревянная часовня на старом кладбище в память о спасении императора Александра II при покушении на него в Париже 25 мая 1867 г. Часовня была построена стараниями  членов Чепецкого церковно-приходского попечительства в 1871 г. Долгое время стояла неосвященной.

 

16) К Спасской церкви с.Чепецко-Ильинского была приписана:

- Часовня при д.Хлополовской Поломской волости. О времени ее возведения местным священнослужителям ничего не было известно, т.к. документов о том в церковном архиве не было. К середине XIX века часовня сильно обветшала и с разрешения Вятской Духовной Консистории в 1871 г. была перестроена.  Здание имела деревянное квадратное длиной и шириной по 10 аршин, высотой 5 аршин. Утвари в часовне никакой не было, кроме двух икон и двух железных лампад при них.

         Празднества в ней совершались два раза в год: 21 мая в честь святых царей и равноапостолов Константина и Елены и 26 сентября в честь святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова. По сообщению настоятеля Спасской церкви,  во время празднеств к часовне собирались только «окольные жители», отчего и дохода в церковную казну поступало немного – от 3 до 5 рублей в год.

 

17) К Благовещенской церкви с.Ржанополомское была приписана:

- Часовня в честь св.мч.Маманта на приходском кладбище в 1 версте от села. По сведениям местных священнослужителей, построение часовни относилось к 1660-1680 гг. В 1833 г. рядом с часовней была возведена деревянная колокольня. А в следующем году, по благословению преосвященного Иоаникия, прихожане перестроили часовню в церковь с тем же проименованием. Здание церкви было деревянным на каменном фундаменте, снаружи обито тесом и покрашено, крыша покрыта железом. Территория кладбища вместе с церковью была обнесена каменной оградой. Празднество совершалось 2 сентября.

 

18) К Вознесенской церкви с.Каринка была приписана:

- Часовня в д.Дымовской Селезеневской волости. О дате ее построения ничего не было известно. По мнению местных священнослужителей, это случилось в «давние времена», т.к. не сохранились не только документы, но и народные предания. В середине XIX века часовня стояла сильно обветшалой. В 1873 г., с разрешения преосвященного Аполлоса, она была возобновлена в прежнем виде за счет прихожан пяти ближайших деревень.

         Здание часовни было деревянным в длину и в ширину по 3,5 сажени. Убранство состояло из четырех икон и двух железных ветхих лампад. Празднества совершались два раза в год в честь свв. Бориса и Глеба и в честь св. Модеста. Дохода в церковную казну во время этих празднеств поступало 1-2 рубля, а иные годы от 5 до 8 рублей.

 

19) К Троицкой церкви с.Филиппово была приписана:

- Часовня при д.Бутинской в 4 верстах от церкви. Время и повод для ее построения были неизвестны. Находилась часовня в поле, здание имела деревянное длиной 4 сажени, шириной 3 сажени. Убранство состояло из шести икон, из которых особо чтимой являлась икона великомученика Георгия, оправленная в медную посеребренную ризу. Празднества в часовне проходили два раза в год: в первый воскресный день после Покрова Пресвятой Богородицы и 23 апреля в честь вмч.Георгия. Дохода в пользу церкви поступало 4-5 рублей.

 

20) К Сретенской церкви с.Волма была приписана:

- Часовня при д.Минеевской в 10 верстах от церкви. О времени ее построения ничего не было известно. В конце XIX века она была еще «крепка», здание имела деревянное снаружи обшитое тесом в длину и в ширину по 3 сажени. Убранство часовни состояло из одних икон. Празднества совершались три раза в год. В церковную казну поступало до 3 рублей в год.

 

21) К Богородицкой церкви с. Просницкого (современное с.Фатеево) была приписана:

- Деревянная часовня при  селе. Это одна из немногих часовен, сохранившихся на территории Кировской области. Была построена в 1870 г. усердием Салтыковского сельского общества. Разрешение на ее возведение дал сам император Александр II, а сообщил об этом министр государственных имуществ 30 июня 1866 г.  Часовня была поставлена местными крестьянами в память «об избавлении Государя Императора Александра II от руки злодея 4 апреля 1866 г.»  Убранство часовни составляли две иконы: святого благоверного великого князя Александра Невского и преподобного Иосифа песнописца.

¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥

Е.Н. Загайнова

главный хранитель фондов

 

Благотворительность в пользу церквей и других духовных учреждений 

 в благочиниях Вятского уезда 

 

Публикация: Кирово-Чепецк православный. Материалы IV православных научно-краеведческих чтений. – Киров, Лобань, 2013. – с.23-32.

 

            Из глубины веков идут общинные – всем миром – традиции строительства церквей. Но с постройкой и освящением церкви заботы крестьян о ней не заканчивались. Ее еще нужно было оборудовать и украсить. В отличие от строительства храмов, осуществлявшегося, в основном, за мирской счет, украшение и благолепие интерьера велось, как правило, за счет отдельных радетелей.

         Не являлись исключением в этом плане и жители Вятского уезда. Особенно местные крестьяне любили жертвовать в церковь предметы: ризы и лампады к иконам, одежду для священнослужителей, ткани и многое другое. Всеми силами они стремились к тому, чтобы храм был «изукрашен и обогащен церковной утварью». Сообщения о жертвователях можно встретить в Вятских епархиальных ведомостях. Читаем:

- В 1871 г. крестьянин с.Усть-Чепца Денис Скрябин пожертвовал в свою приходскую церковь паникадило стоимостью 145 рублей.¹

         К пожертвованиям присоединялись и жители других мест.

         - В 1890 г. исправник г.Слободского г-н Сундстрем и его жена пожертвовали в церковь с.Ключевского дорогие покровцы с воздухом, а теща г-на Сундстрем чиновническая вдова Серафима Владимировна Еремеева передала в Ключевскую церковь полное облачение для священника и диакона стоимостью около 100 рублей.²

         Некоторые жертвователи желали при этом остаться неизвестными.

         - В 1891 г. неизвестным лицом в церковь с.Бобино были пожертвованы потир, дискос, звездица, лжица и две тарелочки серебряные с позолотой весом около двух фунтов, покровцы, шитые по полубархату мишурой и изображением ангелов с крестами.³

         К началу ХХ века крестьянская благотворительность достигла значительных размеров. В 1912 г. жители Вятского уезда явили множество примеров благотворительности в пользу церквей.

         - Крестьянин Василий Алексеевич Малых из с.Просница пожертвовал в свою приходскую церковь белые парчовые облачения на святой престол и жертвенник.

         -  Прихожане с.Лубягино пожертвовали в приходскую церковь двухъярусное паникадило.

         - Учительница Селезеневского земского начального народного училища Александра Ивановна Лаженицына вместе с «родительницей» ее, псаломщической вдовой Афанасией Григорьевной Лаженицыной пожертвовали в церковь с.Селезенево серебряный позолоченный напрестольный крест стоимостью 80 рублей.

         - Жители д.Казаринской Филипповской волости пожертвовали в церковь с.Филиппово икону Воскресение Христово стоимостью 100 рублей.

В том же году владелец спичечной фабрики в с.Усть-Чепца Андрей Яковлевич Бровцын пожертвовал в церковь с.Минеево колокол весом в 52 пуда 10 фунтов стоимостью 904 рубля 45 коп. и билет вечного вклада в 250 рублей с правом пользоваться процентами причту.⁴

         Деньги, жертвуемые в церковь на вечное поминовение, составляли особую статью пожертвований. По существующим правилам, на деньги, жертвуемые в церковь на вечное поминовение, должны были приобретаться банковские билеты на имя церкви с указанием, что проценты от капитала подлежат выдаче причту.

         Билеты должны были наравне с другими церковными суммами записываться в приходно-расходных книгах, а не только в описи церковного имущества, как ошибочно делалось в некоторых церквях, пока Святейший Синод не вынес свое определение № 52 от 24 февраля 1872 г.⁵ В 1900 г. в усть-чепецкой церкви имелось 11 причтовых билетов на вечный вклад, взятые из Вятского отделения Государственного Банка. 

         Пожертвования деньгами совершались гораздо реже, чем предметами. Обычный размер крестьянских пожертвований составлял от 10 до 100 рублей. Обо всех случаях пожертвований настоятели храмов сообщали своим благочинным, а те, в свою очередь, доставляли сведения в Вятскую Духовную Консисторию. Все жертвователи удостаивались Архипастырского благословения вятского архиерея.

         - В 1872 г. крестьянин Александр Глухих из д.Семена Мартынова Кстининской волости пожертвовал в церковь с.Красного 91 рубль. В эту же церковь 50 рублей пожертвовал отставной унтер-офицер Василий Мясников из д.Мокрецовской той же Кстининской волости. Жертвователям было преподано Архипастырское благословение Его Преосвященства за их усердие к своей приходской церкви.⁶

- В 1873 г. преподано Архипастырское благословение прихожанам с.Березинского за их усердие к своей приходской церкви.⁷

         - 14 марта 1890 г. благочинный 3 округа рапортом донес Епархиальному Начальству, что крестьянин Азарий Игнатьевич Якимов пожертвовал на устройство церкви в с.Верхопросницком 50 рублей. Резолюция преосвященного Сергия на рапорте содержала следующие слова: «Крестьянину Якимову преподается от меня благословение».⁸

         - В 1912 г. архипастырское благословение было преподано лицам, пожелавшим остаться неизвестными, за пожертвование в церковь с.Пасегово книжки сберегательной кассы на 250 рублей на «поновление» живописи в холодном храме и такой же книжки на 150 рублей на «позлащение» крестов на храме.⁹

         В соответствии с ст.142 Устава Духовных Консисторий Епархиальные Начальства обязывались  о пожертвованиях в пользу церквей и других духовных учреждений свыше 100 рублей доставлять сведения Святейшему Синоду трижды в год: к 1 января, 1 мая и 1 сентября. Но уже в 1873 г. Синодальная канцелярия была завалена бумагами, поступающими в значительном количестве из епархий практически ежемесячно. В специальном определении Святейший Синод рекомендовал Епархиальным архиереям строго придерживаться установленного порядка и четко указывать, кому именно из поименованных лиц предполагается преподать благословение Святейшего Синода, а кого удостоить благословением с грамотой.¹⁰

         - Крестьянину Игнатию Чувашову из с.Ржанополомского благословение Святейшего Синода выражалось неоднократно: в 1869 г. - за пожертвования в пользу церквей, в 1877 г. -  вновь за пожертвования в пользу церквей и другие заслуги по духовному ведомству с выдачей установленной грамоты.¹¹

         - В 1875 г. преподано благословение Святейшего Синода крестьянину с.Усть-Чепца Семену Перевозчикову.¹²

         - В 1878 г. преподано благословение Святейшего Синода крестьянам Кстининской волости Якову Юркину, Григорию Бессолицыну и Ивану Юркину.¹³

         - Определением Святейшего Синода от 4-14 февраля 1881 г. преподано благословение за заслуги и пожертвования по духовному ведомству крестьянину Матвею Шадрину из с.Кстинино и крестьянину Алексею Бушуеву из поч.Мошатинского  Кстининской волости.¹⁴

         Пожертвования на украшение и оборудование церкви начинали поступать, когда церковь еще строилась.        Так, в 1891 г. в еще не оконченную строительством церковь в с.Верхопросницком поступили следующие пожертвования: от крестьянина Кстининской волости Аггея Михайловича Горячих и жены его Анны Тихоновны двухъярусное медное посеребренное паникадило, от вдовы псаломщика Слободского Преображенского собора Александры Андреевны Созонтовой икона Воскресения Христова в киоте, от крестьянина д.Высокораменской Филипповской волости (имя в документе не сообщается) икона святителя и чудотворца Николая.¹⁵

         В том же году неизвестным лицом пожертвовано в церковь с.Ключевского 100 рублей на заведение утвари к освящению нового храма.

         Особым поводом для благотворительности в пользу церкви являлись события общегосударственного значения. К таким, безусловно, относились события в память о происшествиях с царственными особами. В XIX веке таких событий было предостаточно.

         В 1866 г. крестьяне Салтыковской (позднее Чепецкой. – Е.З.) волости по случаю спасения жизни императора Александра II от покушения убийцы возвели часовню при с.Просницком и приобрели для нее иконы Спасителя, св.Александра Невского и Иосифа песнописца с лампадами. Крестьянам, по докладу министра государственных имуществ, была объявлена Монаршая благодарность.¹⁶

         В 1868 г. Его Преосвященством было преподано Божие Благословение прихожанам с.Ржанополомского за изъявление желания на свой счет слить для приходской церкви колокол весом в 35 пудов в память об избавлении Александра II от руки убийц 4 апреля 1866 г. и 25 мая 1867 г.¹⁷

         В 1868 г. крестьяне Иона Головизнин и Агафон Ходырев из прихода с. Каринки «при соучастии неизвестных лиц» в память события 4 апреля 1866 г. устроили позолоченный серебряный венец весом в 361 ½ золотника на нерукотворный образ Спасителя и поновили иконостас в приходской церкви.¹⁸

         Ярким примером благотворительности в пользу церкви являлась деятельность церковных старост. В архивных документах и в прессе того времени можно обнаружить сведения о добросовестном исполнении прихожанами обязанностей, налагаемых этой почетной выборной должностью.

         - В 1891 г. церковный староста с.Бурмакино Андрей Иванович Шулятьев пожертвовал в местную церковь 4 иконы стоимостью 60 рублей.

         - В 1885 г. в с.Усть-Чепца была построена приписная кладбищенская церковь во имя святых мучеников Флора и Лавра. Церковный староста Андрей Васильевич Наумов пожертвовал на ее строительство 400 рублей, за что получил в 1886 г. благословение Святейшего Синода с выдачей установленной грамоты.¹⁹

         Последующие церковные старосты усть-чепецкой церкви до самого конца добросовестно выполняли свои обязанности. Так, крестьянин Константин Сидорович Скрябин из д.Пантюхинской, еще до того, как быть выбранным на эту должность, пожертвовал в пользу церкви два паникадила висячих по 200 рублей (1881 г.), икону святых мучеников Флора и Лавра с чудесами стоимостью 23 рубля (1888 г.), серебряную ризу с позолотой на образ святого великомученика Димитрия стоимостью 212 рублей (1896 г.).²⁰

         Когда в 1930 г. в с.Чепца закрывали Рождество-Богородицкую церковь, последний в ее истории церковный староста Александр Васильевич Утробин во время изъятия метрических книг сказал: «Было время, создавал я церковь, а теперь все разграбят, увезут», - и заплакал.²¹

         Церковно-приходские попечительства, введенные положением 1864 года, также занимались вопросами благоустроенности церквей.  В  с.Усть-Чепца церковно-приходское попечительство при Рождество-Богородицкой церкви открылось в 1868 г. Как и другие попечительства Вятского уезда, оно ставило своей основной задачей попечение о благоустройстве приходской церкви.

         Поначалу усть-чепецкое церковно-приходское попечительство обладало весьма скромными суммами. В 1884 г. попечительство располагало всего 15 рублями, собранными через кружечный сбор в церкви во время Святой Пасхи, Рождества Христова и храмовых праздников. Собранная сумма предназначалась на устройство каменной кладбищенской ограды.²²

         В 1913 г. церковно-приходское попечительство располагало уже более крупной суммой – около 1000 рублей. Основная часть средств пошла на строительные работы, но были приобретены также металлические хоругви на сумму 210 рублей.

         Помимо приходских церквей жители Вятского уезда усердно жертвовали на монастыри и другие духовные учреждения.

         - В 1874 г. в Вятской епархии был объявлен сбор пожертвований в пользу строящегося храма во имя Святой Живоначальной Троицы при Слободском Крестовоздвиженском монастыре и на возобновление монастырских зданий. На эти цели в благочинии ржанополомского священника Василия Лопатина было собрано 48 рублей 21 коп., в благочинии вожгальского протоиерея Кирилла Спасского – 76 рублей 56 коп.²³

         - В  1891 г. крестьянин Харитон Федорович Крутихин из с.Бурмакино с разрешения Епархиального Начальства отремонтировал на собственные средства ветхую часовню в д.Крутецкой с употреблением на это 100 рублей.²⁴

         - В 1879 г. в Вятской епархии, так же, как и в других епархиях России, велся сбор пожертвований в пользу разрушенных и разграбленных турками славянских церквей и монастырей (после окончания русско-турецкой войны 1877-1878 гг.). На эти цели вожгальскому благочинному протоиерею Кириллу Спасскому удалось собрать 142 рубля 57 коп.²⁵

         Вообще же в течение года производилось и множество других сборов, объявление о которых печаталось в Вятских епархиальных ведомостях. Например, в 1883 г. в церкви с.Усть-Чепца были собраны пожертвования и сборы в кружки:

- на сооружение храма в Туркестане 1 рубль 50 коп.

- в пользу православных церквей и школ в Западном крае 60 коп.

- на сооружение храма в Кутаиси 1 рубль.

- в пользу церкви Гроба Господня 1 рубль.

         Были и другие сборы, носящие социальную направленность. Незначительность кружечных сборов говорит о том, что крестьяне гораздо ближе воспринимали нужды своей приходской церкви.

         Во избежание злоупотреблений по производству сборов на нужды церквей Святейший Синод вынес специальное определение от  16 января – 19 февраля 1881 г.  Епархиальным Начальствам предписывалось выдавать сборные книги «в самом ограниченном числе с крайней осмотрительностью и лишь на удовлетворение самых необходимых потребностей церквей». При этом сборщиками могли быть исключительно местные прихожане, избранные обществами крестьян с согласия причта и одобренных местным полицейским начальством на предмет поведения и благонадежности. Духовная Консистория должна была строго следить за употреблением собранных сумм согласно их назначению.²⁶ 

         Не оставалось в стороне от благотворительности и духовенство. Так, заштатный священник Иоанн Головин из с.Волче-Троицкое пожертвовал в пользу разрушенных турками церквей 100 рублей.

         - В 1880 г. на постройку училищной церкви в Вятском епархиальном женском училище диакон с.Каринка Иоанн Глушков пожертвовал  5 рублей.²⁷

         - В 1881 г. правление Вятского духовного училища изъявило благодарность священнику Иоанну Веселицкому из с.Бурмакино за пожертвования 9 аршинов парчи на ризу.²⁸

         Таким образом, в многообразном деянии – духовном и материальном содержании храмов участвовали прихожане всех благочиний Вятского уезда. Они сообща строили храмы, обустраивали их, ремонтировали, содержали, охраняли.

         Сотни храмов, созданных, обновленных и благоукрашенных на народные лепты, служат «наглядным, молчаливым, но вместе с тем неопровержимым показателем глубокой жажды Бога».

         Эту традицию соборного созидания церквей, пожертвований и благотворительности, единства Церкви и народа сегодня необходимо восстановить. И здесь важны усилия каждого, как бы ни были они невелики по отдельности.

Примечания

1. Вятские епархиальные ведомости (ВЕВ). 1871. – 16 апреля (№8). – с.132.
2. ВЕВ. 1890. - №24. – с.510-511.
3. ВЕВ. 1891. - №5. – с.110.
4. ВЕВ. 1912. – 8 марта (№10). – с.142.
5. ВЕВ. 1873. - №5. – с.87-88.
6. ВЕВ. 1872. - №6. – с.197.
7. ВЕВ. 1873. - №18. – с.353.
8. ВЕВ. 1890. - №8. – с.131.
9. ВЕВ. 1912. - №29-30. – с.513.
10. ВЕВ. 1873. - №23. – с.436 – 438.
11. ВЕВ. 1877. - №6. – с.161.
12.  ВЕВ. 1875. - №2. – 28.
13.  ВЕВ. 1878. - №19. – с.368.
14.  ВЕВ. 1881. - №11. – 213.
15.  ВЕВ. 1891. - №14. – с.373.
16.  ВЕВ. 1866. - №18. – с.250-251.
17.  ВЕВ. 1868. - №10. – с.282.
18.  ВЕВ. 1868. - №24. – с.576.
19.  ГАКО. Ф.237. Оп.70. Д.566. Л.16 об.
20.  ГАКО. Ф.237. Оп.70. Д.367. Л.327.
21.  Чудиновских Е.Н. Под сводами церкви Рождества Богородицы//Кирово-Чепецк: история и культура. Материалы научной конференции. – Кирово-Чепецк, 2006. – с.15.
22.  ГАКО. Ф.237. Оп.70. Д.563^а. Л.3 об.
23.  ВЕВ. 1874. - №7. – с.160.
24.  ВЕВ. 1891. – 6. – с.139.
25.  ВЕВ. 1879. - №14. – с.277.
26.  ВЕВ. 1881. - №7. – с.131-132.
27.  ВЕВ. 1880. - №3. – с.33.
28.  ВЕВ. 1881. - №21. – с.445.

Выступление Е.Н. Загайновой на IV православных краеведческих чтениях. 2013 г.

 

Е.Н.Загайнова

главный хранитель фондов

 

Церковно-приходские школы Вятского уезда: краткая история

 

Публикация: Православие на Вятской земле (к 350-летию Вятской епархии). Материалы Межрегиональной научной конференции. – Киров, 2007. - с.182-190.

 

         Принимая в к.60-х гг. XIX века дело заведования начальным народным образованием, Вятский уездный училищный совет долгое время не имел точных сведений о числе существующих в уезде школах духовного ведомства. Лишь в 1873 г. из духовной консистории были получены данные относительно одиннадцати церковно-приходских школ.

         В 70-е гг. и в 1-й пол.80-х гг. число земских школ в Вятском уезде неуклонно возрастало. Доступные широким слоям населения, ориентированные на практические интересы, они быстро утверждались в народе, тогда как количество церковно-приходских школ, наоборот, сокращалось: одни закрывались, другие переходили в ведение земства.  К 1884 г. их осталось всего пять: Вятская мужская при Успенском монастыре, Вятская женская при Спасо-Преображенском монастыре, Вязовская, Красносельская и Пасеговская.

         На рубеже 1870-80-х годов, в период общественных потрясений, отношение к церковной школе стало меняться. Нарастание революционного террора, увенчавшегося убийством Александра II, похоронило либеральные реформы, в том числе и в области народного просвещения. Новый император Александр III считал, что церкви надо вернуть доминирующие позиции в образовании, защитив тем самым традиционные нравственные устои и укрепив веру в божественность царской власти. В итоге церковно-приходские школы вновь вышли на первый план. В 1884 г. император утвердил Правила о церковно-приходских школах, наложив следующую резолюцию: «Надеюсь, что приходское духовенство окажется достойным своего высокого призвания в этом важном деле»[1].

         Согласно названным правилам, церковно-приходскими являлись школы, открываемые приходскими священниками или другими членами причта на средства прихода, с пособием от сельских обществ, казны или частных лиц. Целью школ являлось «утверждение в народе православного учения веры и нравственности христианской и сообщение первоначальных полезных сведений».

         После выхода в свет Правил о церковно-приходских школах  на местах велось их активное обсуждение.  Духовенству Вятской епархии также было предложено высказать по этому поводу свои соображения. На съезде благочинных в 1885 г. представители от Вятского уезда заявили о том, что не считают нужным открывать в своих благочиниях церковно-приходские школы, главным образом, из-за отсутствия средств, а также из-за того, что почти в каждом селе уже имелись земские школы, остающиеся «наполовину церковно-приходскими».

         Вместо открытия церковно-приходских школ благочинные рекомендовали подчиненным им священнослужителям активизировать работу в земских школах, где многие из них состояли законоучителями, «вести учение там как можно правильнее, стараясь привести  школы в лучшее состояние». Некоторые даже высказали пожелание заменить учебники в земских школах книгами религиозного содержания[2].

         Однако такой настрой не отвечал правительственной политике. Духовенство призывалось к просвещению народа и долгом пастырства, и волею монарха.

         При открытии школ приходское духовенство должно было согласовывать свои планы с земской управой, особенно если дело касалось тех мест, где уже действовали земские училища. Это обстоятельство особо разъяснялось синодальным конторам и епархиальным преосвященным архиереям  в указе Святейшего Синода от 27 июня 1884 г.

         В свою очередь, министр народного просвещения, желая «достичь единодушия между всеми лицами и учреждениями, призванными к просвещению народа», обязал учебные начальства перед открытием школ (как земских, так и министерских) предварительно сообщать об этом местным преосвященным.[3]

         Со временем стало очевидно, что достичь желаемого единодушия было не так-то просто. Большинство церковно-приходских школ открылось как - раз в тех селах, где действовали земские училища, и эти школы земские деятели считали там совершенно излишними. К таковыми они относили, например, Селезеневскую, Усть-Чепецкую, Просницкую, Бурмакинскую, Чепецко-Ильинскую, Рябиновскую и другие школы.

         При первоначальном развитии церковных школ их сторонники указывали, что желательность и целесообразность их устройства опираются на ряд особенностей и преимуществ. Указывалось, что церковные школы дешевле светских, так как они пользуются даровым трудом духовенства и членов церковного причта; они не преследуют тех сложных задач, которыми задаются светские школы, а ограничиваются самым необходимым запасом сведений, отчего курс в них короче. Они дешевле, так как при несложном курсе и при надзоре со стороны местного  священника могут довольствоваться учителями с меньшею подготовкою и с меньшим жалованьем. А раз церковные школы находятся в ведении местного духовенства, то им не требуется сложной и дорогой организации для надзора за ними.

         Все эти соображения сторонников церковной школы вскоре были опровергнуты требованиями действительности. Прежде всего, выяснилась потребность особой организации надзора за церковными школами. Для заведования школами при Синоде утверждался Училищный совет.    На местах были учреждены епархиальные училищные советы и их уездные отделения.

         Вятское уездное отделение епархиального училищного совета возникло в 1888 г. В его состав, кроме лиц духовного звания и ведомства, вошли инспектор народных училищ, представитель уездного по крестьянским делам присутствия, земские начальники, председатель уездной управы. Непосредственный контроль над церковно-приходскими школами возлагался на окружных (по благочиниям) наблюдателей-священников. Последние прекратили свою деятельность в 1896 г. в связи с учреждением специальной должности уездного наблюдателя за всеми сельскими и деревенскими церковно-приходскими школами.

         С течением времени выяснилась также необходимость увеличения продолжительности курса в церковно-приходских школах. Первоначально срок обучения в одноклассных училищах составлял 2 года и считался слишком продолжительным для этого вида начальных училищ. В 90-е годы XIX века курс одноклассных училищ был удлинен на 1 год. А новое «Положение о церковных школах ведомства православного вероисповедания», изданное в 1902 г., рекомендовало устройство церковно-приходских школ с четырехлетним и даже пятилетним курсом.

         Помимо одноклассных училищ «Правила»  предусматривали создание двухклассных училищ со сроком обучения 4 года, удлиненном в последующем до 6 лет. На территории Вятского уезда существовали четыре церковно-приходских школы повышенного типа: Вятская городская, Усть-Чепецкая, Предтечинская и Митинская второклассная образцовая с учительским курсом.  Последняя предназначалась для подготовки псаломщиков, диаконов и помощников законоучителей. Существование Усть-Чепецкой и Предтечинской школ, преобразованных из одноклассных в 10-е годы ХХ века, было кратковременным. Они не смогли справиться с поставленными перед ними задачами.

         Согласно Правилам о церковно-приходских школах обязательными предметами курса в них являлись  Закон Божий, церковное пение, чтение и письмо церковной и гражданской печати, начальные арифметические сведения. Все предметы, кроме арифметики, рассматривались как развитие и дополнение Закона Божьего.

         В двухклассных школах добавлялись начала русской и церковной истории, география России.  В Вятском уезде в отдельных одноклассных церковно-приходских школах также велись дополнительные уроки по отечественной истории и географии. Например, находили на это время учителя Ржано-Поломской, Волче-Троицкой, Усть-Чепецкой, Победиловской и некоторых других школ.

         В ряду изучаемых предметов на первом плане стоял Закон Божий.  Большинство законоучителей занималось обучением Закону Божию с «похвальным усердием и старанием». В н.XX века лучшими законоучителями церковно-приходских школ Вятского уезда являлись свящ.Михаил Сатрапинский (с.Вяз), свящ.Полиен Сергиев (с.Кстинино), свящ.Константин Свечников (с.Волма), свящ.Иоанн Кленовицкий (с.Каринка), свящ.Николай Шкляев (с.Просница).

         Однако преподавание основного предмета курса некоторыми законоучителями вызывало нарекания уездного наблюдателя и других проверяющих лиц. К малоуспешным в этом отношении школам относили Бурмакинскую и Селезеневскую. Так, свящ.Павел Трапицын проявил «упорное нежелание» работать в Селезеневской церковно-приходской школе. Изменить его отношение к порученному делу не смогло даже личное вмешательство преосвященного. В конечном итоге, нерадивого священнослужителя перевели в другую многоприходную церковь с целью совсем освободить его от обязанности учительствовать.[4]

         Особое место в курсе церковно-приходских школ занимало пение. Его преподавание было поставлено довольно удовлетворительно почти во всех школах, но, особенно успешно, по данным 1910 г., в Бахтинской, Вожгальской, Загарской, Кстининской, Нижне-Ивкинской, Пасеговской, Ржано-Поломской, Усть-Чепецкой, Филейской, Филипповской церковно-приходских школах. По мнению уездного наблюдателя, «дети, участвуя в пении некоторых песнопений за богослужением всей школой, помогают делу введения в храмах общего пения».

         По умению ученика читать церковные книги и петь в церкви население судило о школе в целом и, особо, об усердии учителя. В 1912 г. благочинный I округа свящ.Петр Трапицын сообщал в епархиальный училищный совет об успехах Пасеговской церковно-приходской школы, имеющей хор певчих. Прекрасной постановкой церковного пения и, в целом, общей успешностью учебного процесса, школа расположила к себе местное население, что выразилось в значительном увеличении в ней учениц и охотном отпуске попечительством средств на ее содержание.[5]

         В н. ХХ века школьные хоры для пения в церкви считались непременным атрибутом начальных школ духовного ведомства.  В 1916 г. заведующий Вязовской церковно-приходской школой свящ.Павел Ванчиков подал в уездное отделение епархиального училищного совета заявку на открывшуюся вакансию второй учительницы. Изложив все обстоятельства дела, заведующий высказал пожелание, чтобы новая учительница непременно «знала пение и могла петь с учениками в церкви, за что прихожане готовы дать ей особое вознаграждение».[6]

         Большая часть церковно-приходских школ в Вятском уезде были по своему составу женскими. В них вводилось преподавание рукоделия. Занятиями руководили учительницы и их помощницы. Девочек обучали вязанию чулок и варежек, вышиванию, плетению кружев, кройке и шитью одежды. А в Кстининской церковно-приходской школе  ткали полотно, ковры, плели сумки и шляпы из соломы.

         Уже первый опыт показал, что «рукоделие является особенно сильным средством для привлечения в школы крестьянских девочек и удержанию их там». До введения рукоделия в церковно-приходской школе ученицы обычно не задерживались в ней дольше 1-2 лет, а после появления таких занятий охотно оставались и на третий год. Интересные наблюдения делали учительницы этих школ: «Каждая мать, приводя девочку, просит непременно научить ее вязать и шить. И девочка, почему-либо опоздавшая на уроки, на урок рукоделия приходит обязательно, очевидно, считая такое занятие для себя нужнее прочих предметов».[7]

         В н. ХХ века, наряду с успехами системы церковно-приходского образования, выявились и ее главные недостатки: низкое качество преподавания, недостаточный образовательный уровень учителей, ограниченность получаемого образования. Многое из того, что когда то сторонники церковно-приходской школы называли ее преимуществами, теперь рассматривалось как тормоз в ее развитии.   В 1907 г. уездный наблюдатель назвал в своем отчете постановку учебного дела в церковно-приходских школах Вятского уезда неудовлетворительной.  Причиной столь резкого суждения стало отсутствие выпуска сразу в семи школах.

         Однако в Вятском уезде имелось немало учителей и законоучителей, «выдающихся примерным усердием и самоотверженной любовью к истинному просвещению простого народа». В 1904 г. в Вятский епархиальный училищный совет было направлено ходатайство о предоставлении к почетным наградам за усердие и труды по благоустройству церковных школ и обучению учащихся Закону Божию следующих законоучителей: свящ.И.Мышкина (с.Волче-Троицкое), свящ.К.Свечникова (с. Волма), свящ.М.Сатрапинского (с.Вяз), свящ.П.Сергиева (с.Кстинино), свящ.Н.Шкляева (с.Просница), свящ.В.Сушкова (с.Р-Полом), свящ.П.Мальгинова (с. Филиппово).

         Из числа учителей к серебряной медали с надписью «За усердие» для ношения на Александровской ленте были представлены учительницы: Антонина Леонтьева (с. Бахта), Антонина Васнецова (с. Медяны), Валентина Соболевская (с.Просница) и помощница учительницы Александра Мирандова (с. Филиппово). [8]

Библией, выдаваемой от Святейшего Синода, рекомендовалось наградить учительниц Таисию Агафонникову (с. Кырмыж) и Елену Якимову (с. Р-Полом). Последняя учительница особенно часто отмечалось начальством, в какой бы школе не работала. В период ее учительства в с. Р-Полом местная церковно-приходская школа становится одной из лучших в уезде. В докладной записке членов экзаменационной комиссии о результатах испытания в Ржано-Поломской церковно-приходской школе весной 1907 г. было сказано, что «ответы учащихся вызывали истинное удовольствие и радость, до того разумны и обстоятельны они были».

Главенствующее место в учебно-воспитательном процессе отводилось учителю. Предполагалось, что он должен заниматься, прежде всего, обучением-воспитанием души, чтобы у ребенка сложилось цельное миросозерцание, укорененное в православии, чтобы дети выросли благочестивыми, почтительными, добродетельными и полезными для общества.

 В н. ХХ века, стараясь улучшить воспитательную сторону учебного процесса, епархиальный училищный совет одобрил проведение школьных праздников, на которые приглашались и родители учеников. К таким праздникам относились, например, литературные и вокальные вечера, новогодние елки. Дети читали на них стихи, басни, пели патриотические песни.

         В это же время, как вспомогательное средство воспитания и образования детей, в церковно-приходских школах стали вестись чтения с «туманными» картинами или просто чтения-беседы. Интересно, что Пасеговская и Нижне-Ивкинская школы, благодаря своим энергичным заведующим, приобрели собственные «волшебные» фонари, а картинами для показа их снабжал комитет попечительства о народной трезвости.

         В годы Первой мировой войны основной тематикой чтений являлась фронтовая хроника, страны-союзницы, выдающиеся деятели русской истории и мн.др. Чтения начинались и оканчивались коллективным пением патриотических песен и молитв.

         В это тяжелое для всех время учителя и ученики не остались глухи к призывам о пожертвованиях на военные нужды. Приносили, кто что мог: деньги, необходимые солдатам вещи: рубашки, фуфайки, жилеты, брюки, полотенца, ложки, шерстяные носки, варежки, шарфы.  Многие дети посылали «дорогим солдатикам» любимые лакомства. На детских спектаклях и литературно-вокальных вечерах, устраиваемых в церковно-приходских школах, собирались  деньги  на содержание лазаретов,  в пользу семей лиц, призванных на войну. В 1915 г. такой вечер прошел в Нижне-Ивкинской школе, во время которого на военные нужды было собрано 27 рублей.

         В церковно-приходских школах постоянно вспоминали об ушедших на войну земляках и, особенно, о погибших защитниках Отечества. Так, уже в первые месяцы войны было известно о гибели в бою двух выпускников Ржано-Поломской церковно-приходской школы – Дудырева Ильи Демидовича и Лихачева Александра Ивановича.  Их поминовение совершалось в местной школе ежедневно на утренней и вечерней молитве с пением «Вечная память» и за церковными службами.[9]

         Еще до выхода Правил о церковно-приходских школах Вятское уездное земство оказывало материальную поддержку школам, открываемым духовенством в тех селах, где не было земских училищ. Например, Вязовская школа долгое время полностью содержалась на средства земства, и только в 1894 г. перешла на содержание уездного отделения епархиального училищного совета. Благодаря поддержке земства она была одной из самых больших и хорошо снабженных церковно-приходских школ уезда. Ее библиотека состояла из 487 учебных книг, имелись картины по священной истории, 2 географических атласа, счеты, кубический ящик. Для сравнения, в это же время церковно-приходская школа в с.Проснице (современное с.Фатеево) других наглядных пособий, кроме атласа, не имела.

Со временем земское пособие распространилось на все большее число церковно-приходских школ. Помощь оказывалась деньгами, книгами, учебными пособиями и т.п. К примеру,  Пасеговской церковно-приходской школе выдавалось пособие в размере поурочной платы (25 копеек за каждого ученика в месяц). Сверх того, по просьбе заведующего, в школу неоднократно высылались учебники, учебные пособия, письменные принадлежности и, даже, классная мебель. В к.80-х – н.90-х гг. XIX в. поурочную оплату получали также Красносельская, Кырмыжская, Никулицкая, Волчетроицкая, Каринская, В-Куменская и Кстининская церковно-приходские школы.[10]

Размер ежегодного пособия, оказываемого церковно-приходским школам, с 1898 г. составлял 2000 рублей. Вся сумма поступала в полное распоряжение местного отделения епархиального училищного совета.

Хозяйственное положение церковно-приходских школ улучшалось постепенно. В период с 1895 по 1900 гг. были выстроены новые здания для церковно-приходских школ в селах Бахта, Никульчино, Кстинино, Пасегово, Березино, Н-Ивкино, Рябово, Волма, Богородское. Готовилось строительство в селах Бурмакино и Усть-Чепце. В это время из 35 школ только две ( в с.Селезенево и д.Петуховской) имели частные помещения. В частности, Селезеневская церковно-приходская школа помещалась в церковной сторожке и для занятий с детьми была совершенно неудобна.

Местные средства, идущие на содержание церковно-приходских школ, формировались за счет добровольных пожертвований населения и отчислений церквей. Так, например, во второй половине 1901 г. в III благочинии Вятского уезда на эти цели было собрано 194 руб. 17 коп. А всего со всех благочиний поступило 1101 руб.51 коп.[11] 

К н. ХХ века  отпуск казенных средств на церковные школы значительно увеличился. Так, в 1902 г. Вятский уезд получил 10 тыс.руб. Вместе с местными поступлениями эта сумма возросла до 14 тыс.руб.

 При распределении отпущенных сумм училищный совет при Святейшем Синоде рекомендовал обратить особое внимание на повышение вознаграждения учителям церковно-приходских школ и  на назначение особого вознаграждения законоучителям, которые до этого исполняли свои обязанности в школах бескорыстно.[12]   

         Видя улучшение материального положения церковно-приходских школ, земские деятели все более склонялись к мысли, что последние в пособии земства больше не нуждаются. На уездных земских собраниях все чаще обсуждается вопрос о прекращении отпуска ежегодного пособия школам духовного ведомства.

         На уездном земском собрании 1902 г. депутат от духовного ведомства свящ.А.В.Жилин убеждал собравшихся продолжать финансирование церковно-приходских школ следующими словами: «На каждую церковно-приходскую школу Вятского уезда приходится всего 224 руб.72 коп. Духовенство же несет труды по школе бескорыстно. При затрате земством 2000 рублей, оно дает возможность 2519 детям получать образование. Несомненно, в церковных школах есть недостатки, но они есть и в земских. У земства и духовенства должна быть совместная работа».[13]

         Кредитование церковно-приходских школ в прежнем размере продолжалось еще несколько лет.  Затем Вятское уездное земское собрание 1906 г. сократило пособие на одну тысячу рублей, вследствие чего уездное отделение епархиального училищного совета вынуждено было закрыть четыре школы: Рябиновскую, Маклаковскую, Огрызовскую и Софроновскую.  Улучшению и без того непростых отношений между земством и духовным ведомством это не способствовало. 

Новое обострение отношений наметилось перед Первой мировой войной. В то время как в разработанную Вятским уездным земством школьную сеть для введения всеобщего начального обучения не вошли одиннадцать церковно-приходских школ, будучи признанными «лишними», в уезде отмечался дальнейший рост числа этого вида школ на фоне обострения религиозных и патриотических чувств населения.

         В 1915 г. Вятская уездная земская управа направила в адрес епархиального начальства письмо с обвинением в усиленном наборе учеников в церковно-приходские школы и в конкуренции с земством в деле народного образования. Ответ содержал отрицание насильственного привлечения детей в школы духовного ведомства и совет искать причины наплыва учащихся в церковные школы в жизни самих школ. «Епархиальному же ведомству, - говорилось в письме, - только приходится констатировать факт роста церковных школ».[14]

         19 июля 1917 г.  Училищный Совет при Святейшем Синоде принял постановление «Об объединении в целях введения всеобщего обучения учебных заведений разных ведомств в ведомстве МНП». Согласно этому постановлению, для действительного и планомерного осуществления всеобщего обучения, все начальные училища ведомства православного вероисповедания, включенные в уездную школьную сеть по введению всеобщего начального обучения или на содержание которых отпускались средства из казны, передавались в МНП вместе со всеми отпущенными на них кредитами.[15]

         Некоторые уезды Вятской губернии стали осуществлять прием церковно-приходских школ уже в начале  1917/1918 учебного года.  

         11 декабря 1917 г. НКП принял постановление «О передаче дела воспитания и образования из духовного ведомства в ведение Народного Комиссариата Просвещения». В  соответствии с этим распоряжением с 1 января 1918 г. церковно-приходские школы в Вятском уезде перешли в ведение уездного земства и его вновь созданного органа – уездного совета по народному образованию.

         Из сорока шести существующих на тот момент церковно-приходских школ пять сразу было закрыто, как не вошедшие в школьную сеть, одна слилась с земским училищем, остальные сорок  продолжили свое, теперь уже недолгое существование.[16] 1917/ 1918 учебный год был последним годом в истории церковно-приходских школ в дореволюционной России.

¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥

Е.Н.Загайнова

главный хранитель фондов

 

Место и роль священнослужителей-законоучителей

в земских начальных народных училищах

(на примере Вятского уезда Вятской губернии)

 

Публикация: Церковь в истории и культуре России. Сборник материалов Международной научной конференции, посвященной памяти преподобного Трифона Вятского (1546-1612). – Киров, изд-во ВГГУ, 2010. – с.332-335.

 

         К теме исторического опыта дореволюционной школы современные исследователи обращаются довольно часто. Однако большая часть работ относится, главным образом, к истории народного образования. Между тем представляется очень важной разработка многих других проблем, в частности, роль личности, анализ деятельности как светских, так и духовных учителей, что позволит создать объективную картину состояния школьного дела на местах.

         Согласно Положению 1874 г. заниматься преподаванием в начальных народных училищах могли как светские, так и духовные лица. Однако поначалу в сельских земских училищах Вятского уезда единственной категорией учителей являлись местные священно- и церковнослужители. Общее их число было невелико. Почти во всех училищах состояло только по одному наставнику.[1]

         Кандидаты на наставническую должность утверждались уездной управой по соглашению с инспектором народных училищ. Что касается духовных лиц, то окончательное решение принимал архиерей.

         Ко времени перехода существующих начальных училищ в ведение Вятского уездного земства часть священнослужителей уже имела опыт преподавания, приобретенный в частных школах и училищах ведомства МГИ. Именно на этот опыт да на полученное образование рассчитывали земские деятели, приглашая священнослужителей в земскую школу. Последних, в свою очередь, привлекало стремление земства наладить учебный процесс по-новому, с учетом достижений педагогической науки, а также возможность иметь дополнительный заработок, что при небольших доходах сельского духовенства было немаловажно.

         Конец 60-х - начало 70-х годов XIX века были временем становления земской начальной школы. И становление это прошло при непосредственном участии духовенства. Для этого периода можно выделить несколько характерных моментов.

Священнослужители, особенно те, чьими стараниями возникла и развивалась школа в том или ином селе, по-прежнему считали себя лично ответственными за ее благополучие и успехи учеников. А потому продолжали оказывать ей пожертвования, напоминать земству о невысланных учебниках и бумаге, о несостоявшемся экзамене, составлять записки о способах обучения разным предметам и т.п.

 Так, наставник и законоучитель Филипповского училища священник Филипп Мышкин писал в Вятскую уездную земскую управу: «По окончании 1867/1868 учебного года в Филипповском училище не было произведено испытаний учеников в знании преподаваемых предметов, почему лучшие мальчики лишились удовольствия получить награды за прилежание и хорошие успехи. Не благоугодно ли будет выслать в училище экземпляров пять похвальных листов и до десяти книжек Нового Завета в русском переводе для раздачи в награду лучшим ученикам».[2]

         Священник Николай Блинов, назначенный наставником в местное мужское училище в 1867 г., говоря словами официального документа, «стал сразу же употреблять все усилия, чтобы склонить общество к постройке училищного дома. Но, когда общество крестьян, по бедности, не могло исполнить просимого, то Блинов, не имея никаких средств, взял постройку дома на себя». На собственные средства он приобретал для учеников книги и все необходимые училищные принадлежности. Стремясь к развитию женского образования, без всякого пособия основал у себя частную женскую школу, преподаванием в которой занялась его супруга.

         Священник Блинов не только вел занятия в своем училище по «лучшим из выработанных современною педагогикою методам», но и сам являлся автором учебника «Грамота», руководства для учителей «О способах обучения предметов учебного курса начальных народных училищ» и азбуки для вотских детей. Эти издания рассылались управой по уездам Вятской и других губерний России.[3]

Однако  ряд священнослужителей стали примером другой важной особенности этого периода: их прежние заслуги, опыт, достижения в обучении детей были взяты учебным начальством под сомнение. В 1870 г. члену уездного училищного совета Н.Бехтереву было дано поручение осмотреть Филипповское училище на предмет неспособности священника Мышкина нести учительские обязанности и замены его другим наставником. Ответ проверяющего оказался исчерпывающим: «Успехи учащихся по всем предметам удовлетворительны. Дисциплина поддерживается очень хорошо. Все имущество в наличии, школьная документация ведется. Училище очень многолюдное, отчего наставнику приходится заниматься в чрезвычайно душном помещении». И самое главное. «Наставник Мышкин, по своему усердию к исполнению возложенных на него обязанностей по училищу, заслуживает поощрения со стороны земства, а не увольнения. Земской же управе необходимо срочно озаботиться улучшением помещения Филипповского училища».[4]

         Не всем нравилось преподавание и священника Алексея Князева из с.Ржаной-Полом. Некоторые из инспекторов отмечали, что речь его чрезвычайна суха, сбивчива и непонятна. Насмешку вызывал и «вятский» говор священника с постоянно встречающимися словами «ощё», «пошто» и т.п.

         Однако там, где другие брали красноречивым повествованием, священник Князев добивался системностью и обстоятельностью изложения, сопровождаемого показом наглядных картин. К тому же наставник считал не лишним заглянуть в педагогические издания, присылаемые уездной земской управой в училище.[5]

         Здесь уместно будет добавить, что священник А.Князев прослужил в Ржано-Поломском училище свыше двадцати лет.  В 1874 г. он получил премию из Государственного Казначейства. И в дальнейшем не раз удостаивался наград и благодарностей «за ревностное и успешное исполнение обязанностей законоучителя».

Также не раз удостаивался благодарностей и дополнительных вознаграждений священник Ф.Мышкин, посвятивший обучению детей в селе Филиппово сорок лет (!) В 1891 г. «за примерноусердное служение и особые труды по народному образованию» ему было преподано благословение Святейшего Синода с выдачей установленной грамоты.

         Еще одной особенностью описываемого периода, связанной с духовенством, являлось стремление священнослужителей преподавать в земской школе. Не все были согласны ждать подходящего случая, и начинали действовать сами.  В 1871 г. священник с.Каринка Ипполит Вечтомов  подал на рассмотрение Вятского уездного земского собрания ходатайство об открытии в селе земской школы. Чтобы убедить управу, священником были собраны точные данные о числе детей школьного возраста, приведены мнения прихожан, словом, проделана большая подготовительная работа. И, как следствие, через год в с.Каринка было открыто земское начальное народное училище, а священник И.Вечтомов назначен в него наставником.

         Были и другие, не совсем благовидные, способы занять нужную должность. Так, священник Иоанн Питиримов, состоя на должности законоучителя Просницкой школы, наводнил уездный училищный совет «воззваниями» о неверном выборе управой наставника в это училище. По словам священника Питиримова, наставник Павел Рязанцев был совершенно неспособен к педагогической практике, отчего его следовало лишить этой должности. Уездная управа, проведя расследование, сообщала, что «рознь между преподавателями Каринской школы происходит единственно от домогательства священника Питиримова быть наставником». Между тем, сам священник Питиримов, «был небрежен, вял и нерадив к исполнению своей должности» и если так продолжалось бы и далее, то управа намеревалась его заменить.[6]

         Привлечение священнослужителей в земскую школу было на тот исторический момент неизбежно и обусловлено всем ходом развития народного образования. Сыграв исключительную по важности роль на начальном этапе, в последующем место и роль законоучителей в земской школе уже не были такими стабильными.

         В середине семидесятых годов, в связи с изданием в 1874 г. Правил в дополнение к ст.56 Устава о воинской повинности, в Вятском уезде было объявлено о «крайней необходимости в значительном обновлении состава учителей». Согласно этим правилам, выпускные экзамены ученикам земских училищ, дающие право на льготу по сокращению срока воинской службы, могли проводиться только  в тех училищах, в которых состояло не менее двух преподавателей: законоучителя и учителя, причем последний должен был иметь свидетельство.

         Весной 1875 г. под эти условия в Вятском уезде не подходило одиннадцать училищ. Управа, «желая сделать все как можно безболезненнее для лиц, интересы которых могли быть затронуты», занялась поиском для этих училищ других законоучителей, решив оставить действующих в должности наставников.

         Однако священнослужители не захотели переходить на должности наставников. Так, в письме на имя председателя Вятской уездной земской управы священник Григорий Зонов из с.Кстинино не без обиды писал, что отказываться от должности законоучителя он не намерен, так как призван к ней и своим званием, и Положением 1874 года, подчеркивал, что эта обязанность долгие годы исполнялась им «рачительно и неупустительно». Поэтому на должность наставника в местное мужское училище управе предлагалось определить кого-нибудь другого.[7]

         Этими другими стали выпускники духовного училища, Вятского  епархиального училища, Мариинской женской гимназии. И лишь для одного училища Вятского уезда было сделано исключение. В 1878 г. инспектор народных училищ писал в своем отчете: «Пасеговское мужское училище следует причислить к лучшим училищам. На нем лежит печать порядка и благоустройства. Все части его не остаются без разумного внимания и надзора учителя, приходского священника о.Михаила Семакина, который один только из числа многих священников, прежде занимавших учительские места в земских школах, оставлен на учительской должности именно за хорошее устройство заведываемого им училища.

         Открыв первоначально школу в качестве церковно-приходской, о.Михаил продолжал учительствовать в ней в течение пятнадцати лет, не оставляя ее и в то время, когда она перешла сначала в ведение ПГИ и потом на содержание уездного земства, и, сроднившись с ней настолько, что ее успехи и недостатки считает своим личным делом».[8]

         Однако с каждым годом таких радетелей школьного дела из числа духовенства становилось все меньше. Вятская уездная земская управа не раз сожалела о том, что мало кто из выпускников духовной семинарии проводит в должности учителя более трех лет. «Устраиваясь в школу в ожидании принятия сана священника, они лишь «проходят» через нее. Но те, кто оставался, были беззаветно преданы делу народного образования и видели в нем необходимое дополнение своей пастырской деятельности».

         Поэтому особенно повезло тем молодым наставникам и наставницам, которым пришлось поработать рядом с о.Григорием Зоновым из с.Кстинино, о.Георгием Бехтеревым из с.Пасегово, о.Филиппом Мышкиным из с.Филиппово , о.Алексеем Князевым из с.Ржаной-Полом, о.Александром Флоровым из с.Бобино, о.Евфимием Медведицыным из с.Макарье, о.Михаилом Лопатином из с.Рябово, педагогический стаж которых исчислялся десятилетиями.      Как показывают документы, училища вышеназванных сел в этот период находились на хорошем счету у учебного начальства благодаря объединению усилий всего коллектива преподавателей.   Однако нельзя не заметить, что в ряде случаев разделение обязанностей учителя и законоучителя  вызвало  самоустранение священнослужителей от реального заведования школой. Все это было возложено на учителя, вполне допустимо, по негласной договоренности, вплоть до ведения уроков Закона Божия в его отсутствие. Так, прежде «усердный и опытный» законоучитель Усть-Чепецкого мужского училища Александр Заворохин в 1874 г., по заключению инспектора, стал посещать школу не более двух раз в неделю, тогда как согласно расписанию, должен давать не менее шести уроков в неделю. В отсутствие законоучителя с детьми занимался наставник Смирнов, который и выполнял всю программу по Закону Божию.

         Однако через десять лет тот же священник Заворохин показал пример истинного служения делу народного образования. Когда Вятское уездное земское собрание в целях экономии средств приняло решение о передаче училищ на содержание обществ, жители некоторых сел отказались это сделать, аргументируя тем, что они и так платят земские налоги. Под угрозой закрытия оказалось не одно многолюдное училище. И тогда о.Александр  сделал уездной управе заявление о принятии на свой счет отопления, освещения и прислуги для Усть-Чепецкого мужского училища. Как когда то много лет назад, еще в бытность Вятской ПГИ, он вновь спасал «свое» училище.[9]

         Так же поступил и священник Михаил Семакин из с.Пасегово, привлекший к делу спасения училища «некоторых частных лиц, понимающих пользу грамотности».

          Не меньше, чем материальная помощь училищам, имела значение моральная поддержка духовенством тех шагов по развитию народного образования, которые предпринимало уездное земство. Авторитет духовных пастырей способствовал переменам в массовом сознании в сторону понимания пользы грамотности и образования. Этому же содействовали официальные открытия новых училищ и другие торжественные акты в них, которые сопровождались обязательно молебнами, крестными ходами и другими религиозными церемониями. В тихую жизнь школ такие мероприятия вносили ощущение праздника, что делало учение более привлекательным, заставляло смотреть на образование как на значимое в общественном и религиозном отношении дело.

         В 1878 г. инспектор народных училищ сетовал: «Большинство учителей, а особенно учительниц, совершенно не знакомы с местным крестьянским населением, не имеют с ним никакого сношения, не знают числа и тем более названий деревень, составляющих приход, и вообще не могут сообщить каких-нибудь точных сведений о крестьянском состоянии и быте, обуславливающих положение школы. При отсутствии личного знакомства с населением, они и не пытаются влиять на него в интересах школы».[10]

         В отличие от изолированных от административных, сословных и общественных организаций учителей, необходимое влияние на общество имели законоучителя. Поэтому земские деятели вновь и вновь обращались к ним, как к «наивернейшему источнику» при разрешении тех или иных задач.

         Однако вирус формализма, убивающий живую веру, и светская культура, агрессивно противопоставляющая себя Церкви, все глубже проникали в общество и в школу.  Одновременно с низведением уроков Закона Божия критическому неприятию подверглось и присутствие в школе священника. Задачей наших дней является сбор и изучение опыта работы священнослужителей-законоучителей в земской школе, их вкладу в ее становление и развитие.

Примечания

[1] В 1867 г. Вятское уездное земство приняло на свое содержание 24 начальных училища.

Е.Н.Загайнова

главный хранитель фондов

 

Священники-педагоги начальных школ Вятского уезда

во второй половине ХIХ века

 

Публикация: Кирово-Чепецк: история и культура. Материалы научной конференции. – Кирово-Чепецк, 2006. – с.9-12.

 

         На протяжении всей истории народного образования в дореволюционной России представители духовного сословия играли в ней ведущую роль. Вплоть до конца Х1Х века сельская школа не имела учителей, более солидно и многосторонне подготовленных. Основательность знаний выпускников духовных семинарий, в особенности, по русскому и церковно-славянскому языкам, Закону Божию вполне компенсировала, по мнению современников, их «недостаточное» знакомство с приёмами элементарного обучения.¹

         Чтобы снять обвинения в некомпетентности духовенства и сэкономить время и средства, необходимые для подготовки учителей начальной школы, в области духовного образования в середине Х1Х века  были проведены преобразования. По уставу духовных семинарий 1867 г. из учебных планов были исключены ненужные предметы, вроде сельского хозяйства и медицины, и добавлено преподавание педагогики. Целью реформы ставилось выпускать образованных служителей церкви, способных совмещать пастырскую деятельность  с учительством.²

         При переходе сельских училищ ведомства Министерства государственных имуществ в ведение вятского уездного земства в 1868 г. единственной категорией учителей в них являлись священнослужители. Общее их число было невелико. Личное знакомство с ними позволило членам уездного училищного совета убедиться, что «многие из наставников одушевлены истинною ревностью к делу народного образования и трудятся неустанно»³. Действительно, это были священнослужители, окончившие духовные семинарии в 50-е годы Х1Х века –  поколение, более других посвятившее себя идеям народного просвещения. Многие из них  оставались верными этим идеям до конца своей жизни.

         Во второй половине Х1Х века большие заслуги в деле народного образования и  многолетний педагогический стаж имели свящ.Двинянинов из с.Пыж, свящ.Иоанн Вечтомов из с.Каринка, свящ.Иоанн Кармильский из с.Кырмыж, свящ.Алексей Князев из с.Р-Полом, свящ.Михаил Семакин из с.Пасегово, свящ.Александр Заворохин и свящ.Михаил Сивков из с.Усть-Чепца, свящ.Филипп Мышкин из с. Филиппово, свящ.Григорий Зонов из с.Кстинино и многие другие священнослужители Вятского уезда. О каждом из них можно вести отдельный рассказ, но остановимся лишь на некоторых из них.

         Ряд священников был известен на педагогическом поприще ещё задолго до введения земского самоуправления. Так, например, частная школа свящ.Филиппа Мышкина из с.Филиппово, образованная им у себя на дому в 1861-1864 годах,  являлась альтернативой  действующему в селе приходскому училищу Министерства государственных имуществ, находившемуся в упадке.

         Школа свящ.Мышкина действовала столь успешно, что количество учеников в ней вскоре превысило число обучающихся в казённом училище. За «ревностное и благоуспешное» обучение крестьянских мальчиков Указом Вятской Духовной Консистории  свящ.Филиппу Мышкину было преподано архипастырское благословение. А в июне 1863 г. преосвященный Агафангел при обозрении церкви с.Филиппово  лично наградил его набедренником за образование частной школы и усердное обучение в ней приходских детей⁴.

         В сентябре 1864 г. свящ.Мышкин был назначен наставником приходского училища. Он оставался в этой должности  и после перехода училища в ведение уездного земства. Энергичному священнику нравилось желание земства наладить в школах учебный процесс по-новому. Со своей стороны он старался неукоснительно выполнять все решения уездного земского собрания и училищного совета, хотя делать это было порой непросто.

         Характерной чертой школьной жизни того времени было отсутствие единых сроков приёма детей в училища. Крестьяне упорно держались старых порядков, отдавая и забирая детей, когда заблагорассудится. Тогда свящ.Мышкин решил вынести этот вопрос для обсуждения на волостном сходе. В результате был принят уникальный для того времени приговор. Крестьяне решили производить обучение детей под круговым обязательством, отдавая их в училище дважды в год – в сентябре и в январе.

         Установленный порядок поддерживался свящ.Мышкиным в течение всей его долгой педагогической деятельности. При нём ученики не пропускали уроков без уважительных причин. И даже когда он ушёл с должности наставника и оставался только законоучителем, его влияние на школьную жизнь не уменьшилось. Мнение проверяющих после посещения Филипповского училища было единым: »Училище в педагогическом плане находится в удовлетворительном состоянии».

         Педагогическая деятельность свящ.Михаила Семакина из с.Пасегово также стала известна в доземский период. Он был назначен к Знаменско-Богородицкой церкви в 1860 г. Обучение крестьянских детей грамоте и содействие их религиозно-нравственному воспитанию молодой священник считал важнейшей обязанностью духовного сана. Поэтому, когда в 1863 г. Вятская Палата государственных имуществ закрыла местное приходское училище из-за малочисленности учащихся, отец Михаил принимает решение об учреждении в с.Пасегово частной школы как для мальчиков, так и для девочек.

         В 1864 г. он открывает мужское и женское частные училища, при этом для первого за свой счёт нанимает помещение в доме одного из членов причта. Женское же училище разместилось в доме самого священника Семакина. Преподаванием в нём занялась его жена Серафима Ивановна Семакина.

         В обоих училищах обучение производилось бесплатно. Число учеников вскоре достигло шестидесяти у мальчиков и тридцати у девочек. Последние почти в полном составе жили на квартире у свящ.Семакина с явным стеснением для его семьи.

         Весной 1865 г. управляющий Вятской ПГИ лично производил «испытания» в частных школах с.Пасегово. Все ученики показали очень хорошие результаты. Получив самое благоприятное впечатление от посещения частных школ, управляющий заметил, что «в мальчиках и девочках возбуждена любовь и охота к учению, а у родителей – полное доверие к наставнику, отчего число учеников постоянно возрастает»⁵.

         Вернувшись из поездки управляющий рекомендовал ПГИ  выслать свящ.Семакину и его жене за обучение церковному пению и рукоделию тридцать рублей серебром и ещё семьдесят пять рублей в качестве вознаграждения. Но, самое главное, вместо частных школ народной грамотности решено было образовать два сельских приходских училища с содержанием от казны.  Свящ.Михаил Семакин назначался наставником в мужское училище.

         Постоянный ревностный труд наставника на пользу школы очень скоро превратил  пасеговское мужское училище в одно из лучших не только в Вятском уезде, но и в целом по губернии. Годы, когда свящ.Семакин работал в местном училище, составляют целый этап в его истории. Приезжающие в с.Пасегово официальные лица без труда замечали, что «на училище лежит печать порядка и благоустройства, все его части находятся под разумным надзором отца Михаила».

         Очень скоро за свящ.Семакиным заслуженно закрепляется репутация опытного наставника. Поэтому вятское уездное земство не испытывало сомнений, принимая пасеговские училища в своё ведение, кого назначить в них преподавателями: оба супруга остались на своих должностях.

         Опыт и новаторские решения свящ.Семакина оказались сразу же востребованными. Для прекращения разнообразия в методах преподавания, выявленного членами уездного училищного совета при посещении училищ, решено было составить особые наставления для учителей и учительниц с указанием наиболее рациональных приёмов при обучении чтению, письму, арифметике, Закону Божию. А для этого «истребовать» мнение четырёх самых опытных наставников Вятского уезда, в т.ч. и свящ.Семакина⁶.

         Местное население оказывало свящ.Семакину полное доверие и как приходскому священнику и как учителю, с заботой относящегося к своим ученикам. Особенно крестьяне дорожили «даровым» помещением, имеющимся при училище для ночлега детей, а также тем правильным надзором, который был там за ними установлен.

         Ученическое общежитие было пристроено к зданию пасеговского мужского училища летом 1879 г. на средства свящ.Семакина. До этого ученики размещались на ночь в классах, т.к. условий для квартирования в селе не было. Правильная организация ночлега крестьянских детей способствовала тому, что ученики, живущие даже в одной версте от села, стали оставляться родителями в училище. Все мальчики находились в нём под постоянным надзором.

  О деятельности свящ.Семакина во внеучебное время член училищного совета Пьянков отозвался следующим образом:» Священника  села Пасегово Михайла Семакина можно назвать примерным наставником. Несмотря на многолюдство учеников, он следит за каждым из них после классных занятий, умиротворяет их в случае возникающих между ними неприятностей и, вообще, обращается с ними, как отец с детьми, стараясь насадить, развить и утвердить в уме и сердце их религиозно-нравственные истины»⁷.

Старая часть села Пасегово. Фото  нач.1970-х гг.

         К числу наиболее опытных наставников Вятского уезда относился и свящ.Николай Блинов из с.Бахта. Назначенный наставником в местное мужское училище в 1867 г. он, говоря словами официального документа, «сразу же стал склонять общество к постройке училищного дома. Но, когда общество крестьян, по бедности, не могло исполнить просимого, то Блинов, не имея никаких средств, взял постройку дома на себя». На собственные же средства он приобретал для учеников книги и все необходимые училищные принадлежности. Заботясь о развитии в крестьянах сознания необходимости женского образования, священник Блинов основал у себя на дому, без всякого материального пособия, частную женскую школу, преподаванием в которой занималась его супруга⁸.

         В 1867 г. свящ.Николай Блинов составил обстоятельные советы земцам, «какие книги следует выписать для народных училищ». Перечень книг показывает эрудицию автора письма, знание проблем начального обучения.

         Наставник бахтинского мужского училища не только вёл занятия по «лучшим из выработанных современною педагогикою методам», но и сам являлся автором учебника «Грамота», руководства для учителей «О способах обучения в семье и школе предметам учебного курса в начальных народных училищах» и азбуки для вотских детей «Гыдзон». Эти издания рассылались в то время по многим уездам Вятской и других губерний России. При этом отец Николай зачастую отказывался от всякого «гонорария» для  себя, понимая, что «малейшая прибавка неблагоприятно скажется на цене издания»⁹.

         Уже современники высоко ценили и отмечали педагогическую деятельность свящ.Блинова, поскольку его труды по педагогике внесли живую струю в жизнь сельской школы и облегчили работу учителей.

         Можно допустить, что с рекомендациями свящ.Николая Блинова были знакомы Александр Иванович Заворохин и Михаил Васильевич Сивков – священнослужители из с.Усть-Чепца. Оба они посвятили школьному обучению детей своих прихожан не один десяток лет.

         Так, свящ.Александр Заворохин, назначенный наставником местного мужского училища в 1850 г., покинул его в середине 90-х гг. Кроме того, он несколько лет нёс обязанности законоучителя в женском училище и был причастен к организации в селе церковно-приходской школы.

         Для успешного преподавания у свящ.Заворохина имелись все необходимые данные, прежде всего, любовь к детям и обширные знания. В Вятской духовной семинарии он являлся одним из лучших учеников, окончив её с аттестатом первого разряда. В свободное время он любил читать разные назидательные книги.

         В отношениях с детьми свящ.Заворохина отличала мягкость. Оценивая знания учеников, он старался избегать излишней строгости. При нём в ведомостях об успехах учеников преобладали пятёрки. В начале 70-х гг. Х1Х века по инициативе свящ. Заворохина в усть-чепецком мужском училище был образован церковный хор, который впоследствии являлся предметом гордости училища.

         Учебное начальство неоднократно отмечало усердие свящ.Заворохина на педагогическом поприще и удостаивало благодарностей. Это побуждало его ещё ревностнее относится к школьному делу.

         В январе 1884 г. чепецкое церковно-приходское попечительство отказалось принять на своё содержание здание мужского училища, а также выделить бесплатную квартиру для женского училища как того требовало уездное земство. Попечительство, а незадолго до этого и сельский сход, сослалось на обременение податями и сборами. Тогда, чтобы предотвратить закрытие мужского училища, свящ.Заворохин взял его содержание на себя. К нему присоединились наставник мужского училища Павел Сивков и два его помощника. Возможно, только поступок свящ.Заворохина заставил уездную земскую управу спустя полгода умерить свои требования в отношении усть-чепецких  училищ¹⁰.

         Активной благотворительностью занимался и второй священник Рождество-Богородицкой церкви в с.Усть-Чепца Михаил Васильевич Сивков. Его педагогическая деятельность началась в 1861 г. с назначения на должность наставника и законоучителя в  местное мужское училище. В последующие 30 лет он преподавал ещё в женском училище и в церковно-приходской школе.

         Свящ.Сивкова всегда отличало стремление к совершенствованию своих уроков. Он учитывал замечания проверяющих лиц, и раз от разу его преподавание в школе становилось всё лучше. Документы того времени говорят о том, что «сведения передавались  ученикам вразумительно и отчётливо». В женском училище законоучитель вёл свои занятия также успешно, как и в мужском, «стараясь о развитии учениц».¹¹

         В середине 60-х гг. Х1Х века свящ.Сивков становится одним из лучших преподавателей сельских училищ ведомства МГИ в Вятском уезде. Старания сельского наставника не остались без внимания начальства. В 1865 и 1867 гг. он получает ряд благодарностей  от Вятской ПГИ и епархиального начальства. В 1868 г.  за «усердные и праведные труды по обучению поселянских детей» указом Вятской Духовной Консистории награждается набедренником.

         Оба усть-чепецких священника много сделали для организации и становления церковно-приходской школы в селе Усть-Чепца. Свящ.Заворохин предоставил для неё на первое время свой дом и назначил на нужды школы  ежемесячную выплату в размере двух рублей, свящ.Сивков на собственные средства приобретал все необходимые учебники и письменные принадлежности.

         У многих священнослужителей дети пошли по их стопам и также успешно работали в школе. Сын свящ.М.В.Сивкова свящ.Павел Сивков занимался педагогической деятельностью в Слободском и Вятском уездах. Благодаря  нему в Усть-Чепце было построено новое здание церковно-приходской школы.  Младший сын свящ.Заворохина Павел после окончания Казанской духовной академии учительствовал в школах Казанской епархии. Сын свящ.Мышкина Михаил был широко известен в среде педагогической общественности г.Вятки.

         Вятское уездное земство высоко ценило деятельность священников-педагогов. В 1894 г. в адрес министра народного просвещения было направлено ходатайство о награждении орденом святой Анны III степени за многолетнюю службу в должности законоучителей следующих священнослужителей: о.Александра Фролова из Бобинского училища, о.Евфимия Медведицина из Медянского училища, о.Михаила Вифанского из Макарьевского училища, о.Григория Зонова из Кстининского училища, о.Михаила Лопатина из Рябиновского училища, о.Филиппа Мышкина из Филипповского училища, о.Александра Заворохина из Усть-Чепецкого училища.¹²     

Св.Николай Поляков из с.Усть-Чепца Чепецкой волости Вятского уезда Вятской губернии. Начало ХХ века

         Привлечение священников к преподаванию в сельской школе являлось действительной заслугой МНП. В земских школах они составляли особую группу учителей – немногочисленную, но очень влиятельную. Как и прежде, священники-педагоги служили, в глазах населения, гарантом порядка в школе, её надёжности и духовности. Священник, учивший детей на примере своей жизни, молившийся вместе с ними, вникавший в их горести и нужды, по мнению земских деятелей, делал больше и лучше, чем самый искусный преподаватель. Однако всё ближе были времена, когда присутствие в школе священника станет необязательным.

Примечания

1. Рачинский С.А. Сельская школа. М, «Педагогика», 1991. - с.10.

2. Сушко А.В. Духовные семинарии в России (до 1917 г.)//Вопросы истории. – 1996. - № 11-12. - с.108.

3.Журналы МНП № 148, 1870 г. с.93.

4.ГАКО. ф.617. оп.3 д.1673. л.94.

5.ГАКО. ф.617. оп.1 д.130. л.3.

6.ГАКО. ф.617. оп.1 д.201. л.4.

7.Журналы вятского уездного земского собрания IX очередной сессии 1875 года. -  Вятка, 1876. - с.121.

8.ГАКО. ф.616. оп.1. д.326. л.56-58.

9. Сергеев А.В. Священник-просветитель Николай Блинов и вятское земство. // Земское самоуправление: организация, деятельность, опыт. Материалы научной конференции. – Киров, 2002. - с.151.

10.ГАКО. ф.617. оп.3. д.1659. л.10.

11.ГАКО. ф.209. оп.1. д.125. л.7-9.

12.ГАКО. ф.206. оп.1. д.179. л.30.

¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥

Е.Н.Загайнова

главный хранитель фондов

 

Уроки пения в сельских начальных училищах Вятского уезда

во второй половине XIX – начале ХХ века

 

Публикация: Кирово-Чепецк православный. Материалы вторых православных краеведческих чтений. – Киров, 2009. - с.46-53.

 

         Церковно-певческое искусство на протяжении веков было весьма близко русскому человеку. Православные молитвы пелись не только в храмах и монастырях, но и в домашнем обиходе. Церковное пение сопровождало  православного человека на протяжении всей его жизни.

         Поэтому неудивительно, что уроки пения значились в курсе учебных заведений разных видов, существовавших в XIX веке в России. При этом надо подчеркнуть, что имелось ввиду именно церковное пение, а не какое-либо другое.

         Обратимся ко 2-й половине XIX века. В это время на территории Вятского уезда (ныне – территория Кирово-Чепецкого района Кировской области) действовали, главным образом, начальные учебные заведения – начальные народные училища, принадлежащие земству, церковно-приходские школы и школы грамоты, состоящие в духовном ведомстве. Рассмотрим место уроков  пения в курсе этих учебных заведений.

  Согласно Правилам о церковно-приходских школах обязательными предметами курса в них являлись  Закон Божий, церковное пение, чтение и письмо церковной и гражданской печати, начальные арифметические сведения. Церковное пение вместе с другими предметами, за исключением арифметики,  рассматривалось как развитие и дополнение Закона Божьего.

 В земских начальных народных училищах изучались те же предметы с тем лишь различием, что пение, которое хотя и значилось по Положению 1874 года среди основных предметов школьного курса, однако содержащаяся при этом оговорка о преподавании его там, «где будет возможность», в действительности позволила поместить данный  предмет в ряду необязательных учебных дисциплин, среди которых он и занимал, пожалуй, самое видное место.

В первые годы своей деятельности Вятский уездный училищный совет, видя, что церковное пение находится в земских школах в большом «пренебрежении», поставил в обязанность законоучителям обращать на этот предмет больше внимания и рекомендовал ежедневно отводить для него в расписании два урока.

         Но в конце 60-х - 70-е годы XIX века уроки пения велись лишь в 7 городских училищах и 4-5 сельских. Среди последних особое положение занимали Вожгальское и Пасеговское училища, где преподавание пения, по отзывам проверяющих, «было поставлено особенно хорошо».

         Наиболее давние традиции существовали в Пасеговском мужском и женском училищах. Проработавшие там долгие годы священник Семакин и его жена взяли за правило обучать пению всех учащихся без исключения. С самыми способными занимались более тщательно, готовя их к пению в церковном хоре. Все это в понятии местных крестьян давало Пасеговской школе весьма «привлекательный» характер.¹

         По мнению выдающегося педагога XIX века С.А.Рачинского,  ни один предмет преподавания не дополнял столь успешно скудной школьной программы, ни один не возбуждал к школе столько сочувствия в сельских жителях всех степеней образования так как пение.²

         Это обстоятельство учитывали как земские школы, так и церковно-приходские. Примечательно, что с образованием в с.Пасегово церковно-приходской школы лидирующие позиции в преподавании пения перешли к ней. Она сохраняла их вплоть до 1917 г.

В 1912 г. благочинный священник I округа Вятского уезда Петр Трапицын сообщал в епархиальный училищный совет об успехах Пасеговской церковно-приходской школы, имеющей хор певчих. Прекрасной постановкой церковного пения и, в целом, общей успешностью учебного процесса, школа расположила к себе местное население, что выразилось в значительном увеличении в ней учениц и охотном отпуске попечительством средств на ее содержание.³

Кроме названных выше училищ в конце 60-х – 70-е годы XIX века в архивных документах содержатся упоминания о преподавании пения в Пыжинском, Кстининском, Ржано-Поломском училищах. Так, в 1876 г. в Пыжинском училище для церковного пения расписанием ежедневно отводилась  ½ урока. Преподаванием пения занимались священник Николай Двинянинов, выпускник Херсонской духовной семинарии, и наставница Серафима Двинянинова, его дочь.

Земские учителя отчетливо понимали важное воспитательное значение уроков пения. Они считали, что пение благотворно влияет на нравственную сторону учащихся, производит облагораживающее воздействие на личность ребенка, побуждает его к совершению добрых поступков.

Другим поводом для введения уроков пения в земских училищах являлась возможность получать за них добавочное вознаграждение, что при скудном учительском жаловании было немаловажно.  В 80-е годы XIX века оно составляло 10 рублей в год.

         В октябре 1880 г. учитель Селезеневского училища А.Сырнев подал в Вятскую уездную земскую управу прошение об увеличении вознаграждения за преподавание пения до 50 рублей в год. Своей заслугой Сырнев считал «организацию из учеников певческого хора, практикующегося при местной церкви». По его словам, «на приспособление детей пению» он использовал свободное время, которое мог бы употребить на отдых. Но, ввиду громадной пользы, получаемой детьми от развития их способностей к пению, а также важного воспитательного значения последнего, он продолжал проводить эти занятия и без соответствующей оплаты.⁴

          В 1899 году вознаграждение учителям за преподавание пения увеличилось до 25 рублей в год. Но чтобы получить его, инспектор народных училищ или член уездного училищного совета, производившие в школе экзамены, должны были удостовериться, что обучение пению дало хорошие результаты.

 Самым главным итогом преподавания пения в начальных учебных заведениях являлось создание школьного хора для пения в церкви в праздничные дни. В репертуар такого хора входили песнопения, содержащиеся в богослужебных певческих книгах, таких как Обиход, Октоих, Ирмологий, Праздники, Триодь. Однако школьные хоры для пения в церкви на клиросе существовали далеко не в каждом земском училище, где преподавалось пение.

По мнению современников, пение являлось единственным предметом преподавания, о результатах которого могло непосредственно судить население и который получал немедленное практическое приложение, возвышая красоту и торжественность церковной службы. Оно же некоторым образом давало очевидную мерку усердия и умелости учителя.

         Введя вознаграждение за преподавание пения в земских начальных училищах, проверяющие лица во время осмотра училищ стали обращать внимание не только на то, чтобы ученики были приучены к чтению во время церковного богослужения, но и на то, чтобы они по-возможности принимали участие в церковном пении. Однако им приходилось констатировать, что учителя нередко не обладают ни голосом, ни умением петь, чтобы с достаточным успехом обучать детей этому предмету.

         Гораздо  лучшую подготовку имели лица, не относящиеся к учебному персоналу. Чаще всего это были члены местного причта, которых уездное земство приглашало для занятий пением с учениками земских школ. Обучение пению членами причтами велось, по мнению проверяющих, весьма успешно. Так, в 1893 году законоучитель Каринского земского училища о.Петр Жилин ходатайствовал о вознаграждении псаломщика этого села за обучение детей пению.

         Лучшими руководителями школьных хоров учебное начальство считало о.о.законоучителей, но из-за недостатка времени они не могли вести занятия систематически.

         Гораздо более удовлетворительно преподавание пения было поставлено в школах духовного ведомства. Особенно успешно, по данным 1910 г., в Бахтинской, Вожгальской, Загарской, Кстининской, Нижне-Ивкинской, Пасеговской, Ржано-Поломской, Усть-Чепецкой, Филейской, Филипповской церковно-приходских школах. По мнению уездного наблюдателя церковно-приходских школ Вятского уезда, «дети, участвуя в пении некоторых песнопений за богослужением всей школой, помогают делу введения в храмах общего пения».⁵

         После выхода в 1901 г. постановления об обязательном обучении детей церковному пению и их участию в богослужениях в сельских церквах, школьные хоры для пения в церкви на клиросе существовали уже при 18 земских училищах Вятского уезда. Образцовый хор певчих из учеников Кстининского училища создал, «не жалея времени и здоровья», псаломщик Федор Пинегин. Когда в начале ХХ века в школах было разрешено проведение народных чтений, то в Кстининском училище они нередко проходили в сопровождении школьного хора.

         В 1906 г. пение велось уже в 58 земских начальных училищах уезда. По сравнению с XIX веком занятия вели преимущественно школьные учителя. Для них в начале ХХ века стали проводиться специальные певческие курсы. Так, Агния Ивановна Логинова из Волминского училища проходила их в 1904, 1916 и 1917 гг.⁶

С большим успехом пение велось в Волминском, Усть-Чепецком, Бурмакинском, Каринском, Чепецко-Ильинском и ряде других училищ. В Усть-Чепецком училище хор всегда считался предметом особой гордости. Начало ему было положено священником Александром Заворохиным и учителем Афанасием Смирновым в 1873-1875 гг. Именно тогда проверяющие в своих отчетах стали отмечать, что «наставник и законоучитель обращают на пение особенное внимание».

Среди довольно часто сменяющихся преподавателей почти всегда находился человек, способный совершенствовать репертуар и исполнительское мастерство участников хора. Таким, например, оказался Михаил Николаевич Добрынин, работавший в училище в 90-е годы XIX века. При Михаиле Николаевиче репертуар хора значительно расширился. Хорошо знакомый с музыкальной литературой, он в 1894 году просил уездную управу выслать для училища партитуру духовно-музыкальных сочинений регента Московского синодального хора В.М.Орлова.

Особое покровительство хору в это время оказывал почетный житель села Усть-Чепца и владелец местной спичечной фабрики А.Я.Бровцын. Летом 1895 года Андрей Яковлевич Бровцын на свои средства перестроил здание местного училища. На состоявшемся в сентябре торжественном открытии училища после его перестройки перед собравшимися выступил школьный хор. По воспоминаниям очевидцев, хор «весьма стройно исполнил народный гимн «Боже, Царя храни!»

В начале ХХ века обучением пению в Усть-Чепецком училище занимался Владимир Митрофанович Морозов. Подготовленные им ученики пели в церкви начальные молитвы во время литургии, а во время Великого поста исполняли по пятницам «Да исправится участь». При В.М.Морозове хор состоял из 24 учеников.⁷

В это же время в Александровском земском училище на станции Просница пению обучали учительница Е.Двинянинова и помощница А.Чиркова. За год в каждом из отделений они давали по 155(!) уроков.  Все ученики этого училища участвовали в пении общих молитв во время богослужения в церкви, а несколько девочек пели на клиросе. В Ржано-Поломском училище церковный хор был составлен из 18 человек под руководством учительницы А.К.Люстрицкой. Кроме того, с 1903 г. в селе Ржаной Полом существовал детский приют. В распорядке дня в нем за 1914 год можно прочитать: «Каждый воскресный и праздничный день воспитанники ходят в церковь, где держат себя в порядке, благоговейно молятся и принимают участие в пении некоторых изучаемых ими церковных песнопений».⁸

         Школьные хоры для пения в церкви были организованы и в относительно небольших по численности учащихся училищах – Пыжинском, Марковском, Чепецко-Ильинском.

         В Пыжинском училище пение преподавала помощница Ю.Ф.Белявина. Под ее руководством в хоре участвовало 12 человек.

         В Чепецко-Ильинском училище в церковном хоре участвовали 10 мальчиков. С ними занимался учитель В.М.Ашихмин.

Однако, не смотря на достигнутые успехи, вопрос о необходимости уроков пения в земских училищах не переставал оставаться открытым. В итоге в 1908 г. на Вятском уездном земском собрании  было принято решение отменить кредит на вознаграждение за преподавание данного предмета. Верх одержали мнения гласных вроде следующего: «С уходом или переводом учителя хор в школе уничтожается и в результате получается пустая трата времени». После этого обучение пению велось уже в очень немногих училищах Вятского уезда. (По данным 1912 года – в 27 школах уезда)

В отличие от земских училищ, в школах церковно-приходских с каждым годом этому предмету отводилось все больше места.          В начале ХХ века школьные хоры для пения в церкви считались непременным атрибутом начальных школ духовного ведомства. Мало того, в условиях духовно-нравственного кризиса, поразившего все слои российского общества, священноцерковнослужители и светские учителя, работавшие в этих школах, отводили церковному пению все большую роль.

         В 1911 г. в Вятскую уездную земскую управу поступило прошение священника Александро-Невской церкви Петра Попова об открытии в селе Александровском близ станции Просница церковно-приходской школы. Настоятель объяснял ее необходимость следующим образом: «Население села Александровского постоянно соприкасается, благодаря близости железнодорожной станции, с пришлым людом всевозможных религиозных верований и так или иначе оказывающим развращающее влияние на местное население. Вот на это церковно-приходская школа и могла бы оказывать благотворное, религиозно-нравственное влияние, особенно при чтении и пении учащимися в храме».⁹

         На протяжении всего периода существования, как земских школ, так и церковно-приходских, сельское население судило об этих школах, главным образом, по умению учеников читать церковные книги и петь в церкви. Вот и в 1916 году заведующий Вязовской церковно-приходской школой священник Павел Ванчиков подал в уездное отделение епархиального училищного совета заявку на открывшуюся вакансию второй учительницы. Изложив все обстоятельства дела, заведующий высказал пожелание, чтобы новая учительница непременно «знала пение и могла петь с учениками в церкви, за что прихожане готовы дать ей особое вознаграждение».¹⁰

         Церковное пение исчезло из начальной школы одновременно с отменой уроков Закона Божьего. В один миг школа потеряла одно из мощнейших средств духовно-нравственного воспитания подрастающей личности.

         Составители программ для советской единой трудовой школы планировали ввести на это место изучение различных искусств, но в существующей действительности того времени это было невыполнимо. Да и население относилось к проходимым школьным преобразованиям далеко не с симпатией.

         Вот отрывок из отчета Каринской советской школы за 1918/1919 учебный год: «В области эстетики и развития художественных наклонностей Каринской советской трудовой школе сделано очень мало, так как при краткосрочности учебного года (с мая по октябрь дети работают дома) и вследствие полного отсутствия освещения, огромного недостатка рабов просвещения и необходимых материалов…дети не только не научаются рисованию, пению, музыке, лепке, живописи, но даже не научаются грамоте».¹¹  Комментарии, как говорится, излишни. 

Примечания:

1. ГАКО. Ф.208. Оп.1. Д.1280. Л.8.Государственный архив Кировской области (ГАКО) Ф.617. Оп.1. Д.130. Л.3.
2. Рачинский, С.А. Сельская школа. – М.: Педагогика, 1991. – с.68.
3. ГАКО. Ф.208. Оп.1. Д.1113. Л.6 об.
4. Журналы Вятского уездного земского собрания XIV-й  очередной сессии 1880 года – Вятка, 1881. - с.322.
5. Загайнова, Е.Н. Церковно-приходские школы Вятского уезда: краткая история// Православие на Вятской земле (к 350-летию Вятской епархии). Материалы межрегиональной научной конференции. – Киров, 2007. - с.185.
6. Загайнова, Е.Н. Уроки пения в начальных народных училищах Вятского уезда//История музыкального образования и музыкальной культуры Вятского края. Материалы научной конференции. – Киров, 2003. - с.128.
7. Загайнова, Е.Н. Школы села Усть-Чепца в XIX – начале ХХ века. – Киров, 2006. - с.29.
8. ГАКО. Ф.617. Оп.5. Д.4815. Л.1.
9. ГАКО. Ф.208. Оп.1. Д.1067. Л.110.
10. ГАКО. Ф.Р-1137. Оп.1. Д.333. Л.221.

¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥

Е.Н.Загайнова

главный хранитель фондов

 

Попечители начальных народных училищ Вятского уезда

 

Публикация: Меценатство, благотворительность, предпринимательство и социальная политика государства (традиции и современность). Всероссийская научно-практическая конференция. т.1  Киров, 2006. – с.58-62.

 

         Для привлечения населения к участию в улучшении материального положения народных училищ земства, а также городские и сельские общества имели право выбирать для содержимых ими училищ попечителей. Выборы должны были производиться из таких лиц, «которые, пользуясь, по своему положению в обществе, правами на высокое доверие и уважение, оказали бы особенно существенное влияние на развитие благосостояния училищ»[1, с.47].

         Первая попытка выбрать для народных училищ Вятского уезда особых попечителей была предпринята уездным земством в 1872 – 1873 годах, но оказалась неудачной. Волостные сходы, которые должны были выдвигать кандидатуры на эти должности, « не изъявили на это своего согласия». Присланные в управу приговоры свидетельствовали о том, что смысл избрания новой общественной должности остался населению непонятен.

         В течение последующих лет попечителей удалось выбрать лишь в половине волостей уезда, да и то с большими трудностями. В ряде мест крестьяне упорно отказывались принимать на себя новые обязанности. Так, 13 марта 1874 года Кстининское волостное правление доносило управе, что «сельское общество избрать особых попечителей не согласилось, говоря, что вся заботливость и попечение о благосостоянии школ и учащихся в них должны лежать на местных наставниках» [2, с.181].

         Лишь во второй половине 70-х годов все земские училища Вятского уезда имели попечителей. Состав их был разнообразен: крестьяне, священнослужители, жены священнослужителей, купцы, вятские мещане, купеческие вдовы, жены крестьян, должностные лица, отставные военные и многие другие.

         Попечители сельских начальных училищ из крестьян пользовались преимуществами, предоставляемыми должностным лицам волостного и сельского управления п.1 и п.2 ст.124 Общего положения о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости. Во время пребывания в должности попечителя они освобождались от всех нарядов и работ, а также телесного наказания.

         Поначалу попечители в Вятском уезде, раз избранные земским собранием и утвержденные губернским училищным советом, считались состоявшими в этой должности до тех пор, пока не подадут заявление об отказе от этого звания. Между тем, большинство лиц, пробыв в должности попечителя одно трехлетие (т.е. срок, на который распространялись полномочия самих собраний), далее таковыми себя уже не считали, но сообщать об этом кому-либо не считали нужным даже в случае перемены своего места жительства.

         В начале 90-х годов XIX века некоторые лица числились в попечителях  более 10 лет и не проявляли к школам никакого участия, а один из них – попечитель Филипповского училища крестьянин Бушмаков, к тому времени уже умер. В целом ряде училищ (1-м вятском городском, Березинском, Бобинском, Загарском) попечителями значились лица, избранные земским собранием еще в 1877 году, но к утверждению в звании попечителей так и не представленные из-за отсутствия от них «отзывов о согласии быть попечителями училищ». Поэтому, начиная с 1891 года, выборы попечителей на неопределенное время были заменены в Вятском уезде выборами на одно трехлетие. При этом обычным явлением становится переизбрание попечителей на второй и более сроки [3, с.341].

         По закону, чтобы ответственность не была фиктивной, попечитель должен был иметь возможность посвящать вверенному ему училищу достаточное количество времени и труда. Но на уездных земских собраниях не раз отмечалось, что «из числа всех лиц, состоявших в должности попечителей и попечительниц начальных училищ Вятского уезда, немногие относятся к заведуемым ими школам с должным участием и заботливостью: посещают свои училища, принимают материальное участие в устройстве для учеников школьных праздников или оказывают беднейшим ученикам кое-какую помощь одеждой, обувью и пр. Большинство лишь считаются в звании попечителей и едва ли признают себя нравственно обязанными принимать в жизни училищ, которыми заведуют, какое-либо участие» [4, с.144].

 Степень участия в улучшении материального положения школы зачастую зависела не только от финансового благополучия попечителя, но и от его личной инициативы, моральных стимулов со стороны общества и начальства. Поэтому даже самая малая помощь не оставалась незамеченной со стороны уездного земства. В 1882 году уездное земское собрание выразило благодарность за пожертвования крестьянам Ф.С.Ардашеву и Х.Ф.Крутихину, из которых первый безвозмездно предоставлял помещение Ардашевскому земскому училищу, а второй на собственные средства нанимал квартиру для Бурмакинского земского училища [5, с.219].

         В этой связи стоит особо упомянуть крестьянина села Усть-Чепца, владельца спичечной фабрики Андрея Яковлевича Бровцына, состоявшего более 30 лет бессменным попечителем местного мужского училища. За это время он предоставлял помещение, как для мужского училища, так и для женского, ремонтировал их, содержал школьный хор.

         В 1895 году, заботясь, чтобы Усть-Чепецкое мужское училище имело хорошее помещение, он на собственные средства перестроил и расширил ветхий училищный дом. Для этого ему пришлось пожертвовать деревянные срубы, ранее предназначавшиеся им для собственного дома.

         Перестройка училищного здания обошлась Бровцыну почти в полторы тысячи рублей.  За столь щедрое пожертвование вятская уездная земская управа решила не ограничиваться одной только благодарностью, а ходатайствовать перед подлежащим начальством о предоставлении А.Я. Бровцына за его заботы и пожертвования на дело народного образования к одной из наград. Однако губернское по земским и городским делам присутствие впоследствии отменило это решение как «выходящее за рамки вопросов, находящихся в ведении земств» [6, с.32].

         Желая, чтобы материальная помощь была употреблена как можно более правильно, крупные жертвователи нередко заранее осведомлялись, как лучше распорядиться той или иной суммой. Так, в 1911 году попечитель Колотовского училища П.В.Колотов обратился в управу за указанием, на что целесообразнее употребить 1000 рублей, которую предполагает пожертвовать его брат Я.В.Колотов. Управа посоветовала направить эти деньги на расширение училища [7, с.394].

         Выделяя средства в пользу школы, отдельным попечителям и далее хотелось бы участвовать в ее жизни и не только в том, что касалось материальной стороны, справедливо полагая, что они этого заслуживают. Но здесь их права заканчивались. В этом плане характерно письмо на имя уездного земского собрания 1895 года от попечителя Макарьевского училища крестьянина деревни Порошинской П.Г. Миронова.       В свое время вместе с братом и другими прихожанами он организовал строительство для мужского и женского училища в селе Макарье собственного дома.

         В письме Павел Григорьевич описал свой конфликт с учительницей по поводу распределения комнат в новом здании училища, критиковал уровень преподавания, распущенность учеников и редко посещающего училище инспектора. Письмо заканчивалось просьбой разъяснить ему, что же относится к кругу обязанностей попечителя земских школ (как он зависит от инспектора, от земской управы, какие может давать самостоятельные распоряжения в школе) [8, с.523].

         Однако практика показала, что в действительности не реализовывалось даже зафиксированное в законе право попечителей присутствовать на заседаниях уездного училищного совета. «Попечители, за редким исключением, не приглашались на эти заседания или же не могли принять в них участия из-за дальнего расстояния».

         В начале XX века неоднократно самой щедрой благотворительницей называлась попечительница вятского городского женского училища Надежда Васильевна Тарышкина, на деньги которой одевалось и питалось  несколько бедных учениц.

         Адресная помощь других попечителей, даже в гораздо более скромных размерах, тоже давало свои результаты. Так, в 1875 году макарьевское церковно-приходское попечительство устроило в школу бедного крестьянского мальчика Ивана Рычкова. При этом попечительница Александра Васильевна Марниц изъявила желание выдавать ему на пропитание по 1 пуду муки в месяц.

         Другие попечители часто ограничивались мелкими покупками школьно-письменных принадлежностей. Как, например, бывший в середине 90-х годов попечитель Чепецко-Ильинского училища М.И.Швецов, судя по документам, «пожертвований никаких не делал, кроме книжек на раздачу ученикам».

         И все же со временем многие попечители не только значатся  в этой должности, но и начинают более ответственно относиться к своим обязанностям. Если ранее в пример ставились лишь единицы, то в 1915 году «за сочувственное и внимательное отношение к своим училищам и учащимся в них детям» инспекция народных училищ Вятского уезда привела целый список таких попечителей: П.П. Клабуков, З.Д. Клабукова, А.А.Истомин, Д.Ф.Зонов, А.В. Сунцов, О.С. Булычева, А.Т.Поскребышева, И.А.Желваков, М.Ф. Долгушин, Я.В.Недошивин, П.А. Шуравин, И.И.Александров, И.А.Малых, священник Гавриил Решетнев и священник Константин Свечников [9, с.293].

         В целях более эффективной попечительской деятельности 26 марта 1907 года было Высочайше утверждено Положение о попечительствах при начальных училищах. Согласно этому закону при каждой школе или для нескольких соседних  учреждались общества для забот о хозяйственных нуждах школ. В их состав включались попечитель, учитель, заведующий училищем, законоучитель, представитель от земства или города, выборные лица от местного населения.

         По мысли земских деятелей «такие попечительства могли оказать школьному делу на местах весьма ценные услуги. Все недостатки будут устраняться быстрее и практичнее, чем самим земством. А местное население, в лице членов попечительства, соприкасаясь со школой, было бы близко к школе и ее нуждам и видело бы в ней свое детище» [10, л.58].

         В 1912 году управа занялась учреждением особых попечительств при каждом начальном училище Вятского уезда, число которых к тому времени превысило сто. Уже первое трехлетие показало, что новые органы действуют гораздо более в деле благоустройства школы, чем это было ранее. Но их полному становлению помешала начавшаяся вскоре Первая мировая война.

Примечания:

1.Журналы Вятского уездного земского собрания 11-й очередной сессии и доклады вятской уездной земской управы. – Вятка, 1878, с.47.

2.Журналы Вятского уездного земского собрания 8-й очередной сессии 1874 года. – Вятка 1875, с.181

3.Журналы Вятского уездного земского собрания 25-й очередной сессии 1891 года. – Вятка 1892, с.341

4.Журналы Вятского уездного земского собрания  31-й очередной сессии 1897 года. – Вятка 1898, с.144

5.Журналы Вятского уездного земского собрания 16-й очередной сессии 1882 года. – Вятка 1883, с.219

6.Е.Н.Загайнова. Школы села Усть-Чепца в XIX-начале XX веков. – Киров 2006, с.32-33

7.Журналы Вятского уездного земского собрания 45-й очередной сессии 1911года. – Вятка 1912, с.394

8.Журналы Вятского уездного земского собрания 29-й очередной сессии 1895 года. - Вятка 1896, с.523

9.Журналы Вятского уездного земского собрания 49-й очередной сессии 1915 года. – Вятка 1916, с.293

10.ГАКО.Ф.616.Оп.5.Д.509.Л.58    

¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥

Е.Н.Загайнова

главный хранитель фондов

Вятское Александровское реальное училище

в годы Первой русской революции (1905 – 1907 гг.)

 

Публикация: Местное самоуправление в России: традиции и современность»  (к 150-летию введения в России земских учреждений). Материалы Всероссийской научно-практической конференции. – Киров, 2014.

 

        Революция 1905 – 1907 гг. стала первым крупномасштабным потрясением в ряду тех, которые пережила Вятская губерния вместе со всей страной в начале ХХ века.

        Всеобщая политизация ученической среды, активное участие учащейся молодежи в общественно-политической жизни          нарушили, в той или иной степени, нормальный учебный процесс во всех средних учебных заведениях Вятки.¹Не являлось исключением и Вятское Александровское реальное училище.

        Вятское Александровское реальное училище возникло в 1880 г. на базе закрытого         ранее земского училища для распространения сельскохозяйственных и технических знаний и приготовления учителей (учительской семинарии). И до преобразования училища, и после учащиеся данного учебного заведения были известны своими революционными настроениями, чему способствовало, с одной стороны, постоянное общение с политическими ссыльными, с другой,со студентами центральных городов, приезжавшими на каникулы с новыми идеями.²  Важным фактором являлась большая доля среди учащихся детей из крестьян и мещан, достигавшая в совокупности 70 процентов.

        Толчком к развитию первых значительных политических событий в среде учащейся молодежи г. Вятки послужила весть о расстреле петроградских рабочих 9 января 1905 г. С этого времени начинается полоса ученических беспорядков, уличных забастовок и демонстраций.

        Учащиеся реального училища принимали в них довольно активное участие, однако ученические беспорядки не вылились здесь в полную анархию, хозяевами положения продолжали оставаться педагоги.

        Первыми в Вятке забастовали учащиеся сельскохозяйственно-технического училища, также, кстати, носящего имя императора Александра II. Забастовка послужила поводом к волнениям в других средних учебных заведениях.Беспорядки выражались в пропусках уроков без уважительных причин, шумных спорах, самовольных уходах, демонстрациях, забастовках,  предъявлении петиций, битье стекол, взрывах петард, посещении других учебных заведений.

        Педагоги реального училища наблюдали в классах отсутствие внимания к учебным занятиям, рассеянность. Ученикивсе время о чем-то переговаривались и совещались между собой, домашнее задание не готовили, часто отказывались давать ответы, не носили учебных принадлежностей. Следствием всего этого было падение успеваемости и дисциплины.

        11 февраля 1905 г. реальное училище организованно покинули четыре старших класса, предварительно сообщив директору о своей полной солидарности с забастовавшими  учениками средних школ.

        После некоторого спада волнений в весенне-летний период, осенью 1905 г. беспорядки в среде учащихся средних учебных заведений  вновь усиливаются. 18 и 19 октября в Вятке прошли значительные по своей численности и подъему противоправительственной борьбы демонстрации, в которых приняли участие и «реалисты».

        18 октября некоторые учебные заведения в Вятке были закрыты. Подобное решение принял и педагогический совет реального училища. Поводом послужили не только тревожные настроения в обществе из-за происходящих событий, но и отсутствие воды и электрического освещения, вызванное забастовкой работников городского водопровода и электростанции.

        Для некоторых учеников реального училища участие в уличных манифестациях окончилось плачевно: в столкновениях с полицией и войсками они получили телесные повреждения. 22 октября 1905 г. произошло и вовсе трагическое для коллектива реального училища событие. Во время торжественного шествия по улицам города, предпринятого участниками молебна по поводу Высочайшего манифеста 17 октября на Кафедральной площади, был  убит учащийся 5 класса Николай Палкин и сильно избиты ученики 6 класса Колпаков и Нестеров.

        Все это вызвало среди учащихся и их родителей панику. Молодым людям было рекомендовано не выходить на улицу без особой нужды. И, хотя, занятия возобновились 1 ноября, наполняемость классов была небольшой. Поэтому педагогический совет училища решил, что если  с 1 по 7 ноября в классах не будет двух третей состава, то изучение новых тем начинаться не будет.³

          9 декабря 1905 г.  директор училища заявил на заседании педагогического совета: «Мною получены сведения, что на состоявшейся вчера сходке часть учеников постановила объявить политическую забастовку, другая же часть решила прекратить занятия ввиду их полной бессмысленности в переживаемое время. Допустить подачу учениками заявления о политической забастовке было бы крайне непедагогично, но и принимать решительные меры на основании только дошедших до меня сведений я не считаю возможным».⁴

        Учителя сошлись во мнении, что ученики вполне могут подать заявление, так как в последнее время они обнаруживают неудержимое стремление к коллективному обсуждению волнующих их вопросов, касательно не только ученической жизни, но и политических движений.

        В своих суждениях ученики отличались крайней страстностью,  стремлением оказать давление не только на своих товарищей и учеников других учебных заведений, но и на своих родителей и на учителей. Все говорило о том, что среди учащихся создается организация. Допустить подобное развитие событий педагогический совет училища  позволитьне мог.

        Поведение трех старших классов (5–7) реального училища в конце 1905 г.  было крайне  возбужденным. На переменах ученики пели революционные песни, и требовалось вмешательство директора, чтобы это прекратить.

        В целом, послушание учеников оставляло желать лучшего. Демонстративные выходки позволяли себе не только отдельные «реалисты», но и целые классы. Так, 5 и 6 классы почти в полном составе ушли от панихиды по убитому Палкину, назначенной по их же просьбе.

          Старшеклассники оказывали большое влияние на младших учеников. Так, 10 декабря ученики 4 класса выразили желание подать заявление директору, но он от принятия его отказался. Ученикам было предложено разойтись по классам. Но они, кроме девяти человек, демонстративно вышли из училища.

        При обсуждении проступка учеников 4 класса педагогический совет решил созвать родительское собрание, чтобы родители объяснили причину ухода их детей и предложили, как следует с ними поступить. На следующий день пришедшим на собрание родителям директор училища сообщил дополнительные сведения: «За последнее время между учениками 4 класса замечалось сильное возбуждение, сказавшееся, между прочим, в неоднократных попытках собраться обоим отделениям в одном классе и устроить сходку в целях обобщения своих интересов с интересами их старших товарищей. Еще 15 ноября они, дожидаясь ответа учеников старших классов на свою просьбу присоединиться к их совещанию, которое те предполагали устроить во внеклассное время, отказались удалиться из училища по окончании своих уроков».⁵

        После оживленных прений родители признали, что проступок учеников является подражательным по своему внешнему выражению и не может вменяться им в вину. В итоге педагогический совет училища решил временно прекратить занятия, и не только в 4 классах, но и в целом по училищу. Соображения были следующие. Среди учеников младших классов уже давно замечалось возбуждение, попытки собрать совещание. Благодаря этому создавалась атмосфера, совершенно не подходящая для занятий. Надежды на родителей, настроенных по отношению к педагогическому совету, в целом, «не сочувственно», что они помогут восстановить нормальный ход занятий, у педагогического совета не было. Это выяснилось во время совместногосовещания. Прибегнуть же к репрессивным мерам по отношению к самовольно покинувшим училище ученикам педагогический совет не решился, зная о готовности старших классов оказать младшим товарищам активную поддержку. Ввиду этого ученики были распущены на рождественские каникулы на десять дней раньше. Сроком явки в училище было назначено 11 января.

        Пока ученики были на каникулах, педагогический совет занялся выработкой правил для учеников, в которых прописывался внешкольный надзор и введение строгой дисциплины в стенах училища.Время, когда педагогический совет с излишней терпимостью относился к явлениям, совершенно недопустимым в правильно устроенном учебном заведении, прошло.

        На заседании педагогического совета 9 января  было решено: «1) в конце каждой четверти  педагогический совет имеет суждение об успешности ученика в связи с тем, как он посещал училище. Ученик, не исправно посещающий занятия, может быть лишен аттестации  четвертными баллами, а затем и годовыми, что влечет за собой или оставление на второй год, или назначение экзаменов весной по всем предметам в объеме пройденного в классе; 2) ученик, систематически опаздывающий на уроки, обнаруживающий явное нежелание заниматься, так или иначе мешающий ходу занятий в классе или даже просто отказывающийся принимать участие в общей работе класса, может быть преподавателем удален из класса с урока и по постановлению педагогического совета может быть лишен права посещать училище известный срок  или даже до конца года, последствием чего также может быть оставление на второй год; 3) о случаях грубости или неповиновения ученика доводится до сведения родителей и совета. Те же меры принимаются к ученику, самовольно ушедшему с уроков. 4) о всяких коллективных действиях учащихся, нарушающих порядок в училище и препятствующих правильному ходу учебных занятий, немедленно доводится до сведения педагогического совета, который может принять те или иные меры вплоть до закрытия класса или нескольких классов».⁶

        О серьезных настроениях учебного начальства ученики узнали сразу же, как только закончились каникулы. Особым постановлением педагогического совета были исключены из училища ученик 5 класса Дерендяев Михаил, ученики 6 класса Малков Николай и Татаринов Анания, и ученик 7 класса Андреев Аркадий за участие в вооруженном сопротивлении власти на городской водокачке. Были исключены ученики Роженов и Домнин, принимавшие участие в декабрьских волнениях и арестованные 18 декабря.В конце 1906 г.  был исключен ученик 5 класса Хейфец Александр, так как при обыске, сделанном у него жандармским управлением, была найдена нелегальная литература.

         На полгода был исключен из училища ученик 4 класса Шубин Вячеслав за дерзость, сказанную преподавателю. Кроме того, временному удалению из училища подвергся еще целый ряд учеников.

        В 1906 г. директор училища Г.А.Салин ходатайствовал перед вятским губернским земским собранием об учреждении двух дополнительных должностей – второго инспектора и помощника классного наставника. Они были необходимы, чтобы контроль за классами, располагавшемся в двух отдельных знаниях, был более эффективным.⁷

        Революционные настроения среди учеников Вятского Александровского реального училища  продолжали бродить, главным образом, в первой половине 1906 г. В это время случилось несколько   групповых и индивидуальных протестов, но они уже не вызывали поддержки большинства учащихся и были быстро ликвидированы школьной администрацией.

        Так, в марте 1906 г. случился конфликт учеников 6 класса с преподавателем немецкого языка А.А.Штроманом.  Поводом к бойкоту послужило обвинение одного ученика в подделке балла в журнале. Придя однажды на урок,при входе в класс ученики не ответили на приветствие учителя, а на его вопрос – «бойкотировать, что ли, меня решили?» - также было молчание. Вследствие этого 22 марта, по постановлению педагогического совета, 6 класс реального училища был закрыт впредь до распоряжения попечителя учебного округа. Бойкот учеников 6 класса реального училищапреподавателя немецкого языка был поддержан в нескольких учебных заведениях г.Вятки.⁸

        Еще один подобный конфликт произошел в декабре 1906 г. Он  был связан с преподавателем естествознания Н.В.Осткевич-Рудницким. Занятия приостанавливалисьна три дня.

        Однако 1906 г. запомнился ученикам и учителям вовсе не этим. В течение  года произошло два самоубийства в 5 и 6 классах, случившиеся 25 апреля и 4 мая. В обоих случаях занятия в училище приостанавливались на несколько дней.Причина самоубийств осталась не выясненной.

        В 1907 г. случаи самоубийств повторились: в октябре застрелился ученик 4 класса, а в декабре отравился ученик 3 класса. Так же, как и ранее, причины этих самоубийств в отчете педагогического совета никак не объяснялись. Так Вятское реальное училище пополнило общероссийскую статистику детских суицидов, прокатившихся в те годы по всей стране и превратившихся вскоре в систематическое явление.⁹

        В 1907 г. таких беспорядков, которые требовали бы приостановки учебных занятий, в реальном училище не было. Хотя отдельные инциденты все еще случались. Так, 29 января 16 учеников 5 класса потребовали на уроке естественной истории, чтобы преподаватель вел их в естественно-исторический кабинет и показывал опыты. Всем шестнадцати ученикам был объявлен выговор от имени педагогического совета.

        2 апреля ученики трех старших классов устроили сходку и заперлись в одном из кабинетов для того, чтобы выработать текст резолюции, требовавшей вмешательства педагогического совета реального училища в дела мужской гимназии по поводу увольнения нескольких гимназистов.  Сходка продолжалась 15-20 минут, двери класса оставались все время запертыми, несмотря на настойчивые требования директора открыть двери. Выработав свою резолюцию, ученики впустили в класс директора, которому эту резолюцию и прочел ученик Братчиков.

        Педагогический совет, рассмотрев все обстоятельства дела, принял решение всех учеников, принимавших участие в сходке (около 50 человек), уволить с предоставлением им право через неделю  подать прошение об обратном приеме. За исключением одного ученика, все остальные подвергшиеся увольнению подали своевременные прошения об обратном приеме, но трое из них – Братчиков, Новокшонов и Кошкарев, по распоряжению попечителя учебного округа, приняты не были, как не отличавшиеся и ранее безукоризненным поведением.¹⁰

          Во втором полугодии 1907 г. подобных коллективных проступков в реальном училище не наблюдалось. Поведение учащихся, за исключением немногих случаев, потребовавших наложения более строгих взысканий, было вполне удовлетворительным. Увольнению из училища подверглись в это время лишь двое учеников 5 класса, позволившие себе появиться на улице в нетрезвом виде и потому задержанных полицией.

         Во втором полугодии 1907 г. в училище вновь была введена общая молитва, совершаемая ежедневно перед уроками.  Уклонений от нее не допускалось. Не допускались и беспричинные пропуски уроков. От родителей учеников, не бывших в классе, требовалось объяснить причины неявки. Но все  равно число пропущенных уроков оставалось значительным.

        Во втором полугодии 1907 г. был восстановлен надзор за поведением «реалистов» в общественных местах: в театре, на концертах, в парке. В театре для надзирателя от училища имелось постоянное место.

        Таким образом, все усилия педагогического коллектива Вятского Александровского реального училища в годы Первой русской революции были направлены на восстановление правильного хода учебного процесса. Педагогический коллектив в совершенно нестандартных для себя ситуациях пытался в одиночку решить обрушившиеся на учебное заведение проблемы.

        В эти сложные годы были изысканы дополнительные средства для приобретения учебных пособий для разных предметов, книг для библиотеки и устроена химическая лаборатория. В то же время, ходатайство о двадцатипроцентном повышении жалованья педагогического персонала училища не было удовлетворено.

        Были сделаны попытки привлечь к решению проблем, переживаемых училищем, общественность, прежде всего, в лице родителей учащихся.  Был создан родительский комитет, правда, по мнению педагогического совета, тот оказался совершенно бесполезным.        Постепенно рвение родителей к собраниям охладело. Помощь, оказываемая родительским комитетом в 1906-1907 гг., более всего касалась материального обеспечения учеников. Между прочим, в эти годы  вчисле членов родительского комитета училища  был  Аркадий Михайлович Васнецов, член Вятской городской управы, а председателем родительского комитета -  бывший земской страховой агент по Вятскому уезду Николай Аполлонович Чарушин.

        Перед попечителем учебного округа было возбуждено ходатайство о предоставлении права участия в совещаниях педагогического совета представителей от  вятского губернского земства, на средства которого содержалось Вятское Александровской реальное училище. Еще одно ходатайство касалось учреждения при реальном училище попечительского совета по примеру женских гимназий, содержимых земством.

        Годы Первой русской революции характеризовались многочисленными проявлениями радикализма среди учащихся реального училища, стремлением учащихся примкнуть к ниспровергателям «старых порядков», войти в ряды сторонников коренных и решительных мер по преобразованию жизни.На деле же это привело к искалеченным судьбам, агрессивному поведению, переоценке устоявшихся норм и правил, обесцениванию человеческих отношений, критической ориентации молодых людей. Многие из них спустя несколько лет продолжат формировать революционную ситуацию в российском обществе.

Примечания

1. Высших учебных заведений в Вятской губернии не было. Среднее образование в г. Вятке было представлено мужской гимназией, Александровским реальным училищем, четырехклассным городским училищем, Мариинской женской гимназией, сельскохозяйственно-техническим училищем имени императора Александра II и низшей ремесленной школой при нем, ремесленным училищем Вятского губернского земства, епархиальным женским училищем, мужской и женской фельдшерскими школами. В целом же по губернии к 1906 г. насчитывалось 25 средних учебных заведений (не считая духовной семинарии и училищ).
2. Помелов В.Б. Вятская земская учительская семинария: краткая история//Земские учреждения: организация, деятельность, персоналии. Материалы научно-практической конференции. – Киров, 2007. – с.102-112.
3. Вятский вестник. 1905. - №231. – с.3.
4. ГАКО. Ф.574. Оп.2. Д.607. Л.8.
5. Там же. Л.9 об. – 10.
6. ГАКО. Ф.574. Оп.2. Д.657. Л.8 - 9.
7. Журналы Вятского губернского земского собрания XXXIX очередной сессии 1906 года. – Вятка, 1906. – с.242, 344.
8. Семаков С.Д. Из революционного прошлого молодежи Вятской губернии (1905 – 1908). – Вятка, Труженик, 1926. – с.61.
9. Основной причиной самоубийств среди учащихся исследователи этой проблемы Г.В.Хлопин, К.Г.Лавриченко, В.М.Бехтерев, Ф.К.Тереховко, М.Я.Феноменов и другие признавали нервные и душевные болезни; затем – причины, лежавшие в педагогических, административных и санитарных условиях самих учебных заведений (обилие неудовлетворительных отметок, недопущение к экзаменам, оставление на повторный год, исключение из школы); семейные причины. Среди причин указывали также на отсутствие демократических институтов власти и управления, усугублявшееся социальное неравенство, падение нравов, безработицу, нужду и нищету большей части населения.// См. Беленцов С.И. Школьные беспорядки в годы Первой русской революции. Режим доступа: http://nsportal.ru/vuz/pedagogicheskie-nauki/library/2013/01/21/belentsov-si-shkolnye-besporyadki-v-gody-pervoy-russkoy
10.  ГАКО. Ф.574. Оп.2. Д.704. Л.10 – 10 об.

¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥

Е.Н. Загайнова,

главный хранитель музейных предметов

 

Создание гражданской милиции в Вятском уезде в 1917 году

 Публикация: 

До 1917 года полиция в России была едва ли единственным ведомством, которое постоянно реформировалось, но процесс реформирования которой так и не был завершен. Она  имела довольно сложное устройство, подразделяясь на общую и жандармскую, наружную и политическую, конную и пешую, городскую и уездную, сыскную, фабричную, железнодорожную, портовую, речную, горную, волостную, сельскую, мызную, полевую и другие. Управление всей полицией империи было сосредоточено в руках министерства внутренних дел.

  В дни Февральской революции, в виду того, что император отрекся от престола, а армия и флот перешли на сторону революции, основной удар революционных масс приняли на себя полиция и жандармерия. Восставший народ начал громить полицейские участки и арестовывать полицейских. В условиях образовавшегося на значительной части территории страны фактического безвластия, наружу выплеснулась слепая ненависть народных масс к помещикам, буржуазии, «буржуазной интеллигенции», к богатым, в которых они видели причины всех своих бед. Особую ожесточенность этой ненависти придавали массы солдат разлагавшейся армии, которые толпами покидали фронт, растекаясь по всей России и сметая все на своем пути.

В Москве и Петрограде в дни Февральской революции, по некоторым данным, было убито до 70 % личного состава полиции, зверским нападениям подвергались и члены их семей. Подобные действия по отношению к представителям общественного порядка наблюдались по всей России. В Вятке ограничились разоружением полиции и отданием ее под контроль Комитета общественного спасения. В целом, смена власти здесь также прошла относительно спокойно.

Однако эйфория от полученных «свобод» омрачалась у жителей Вятки резким ростом преступности. Из тюрем были выпущены отбывающие наказания за политические преступления, а вместе с ними на свободу вышли уголовные элементы, которые в полной мере воспользовалась отсутствием власти. Однако противостоять преступникам было некому.

3 марта  в «Декларации Временного правительства» впервые было сказано «о замене полиции народной милицией с выборными начальниками, подчиненными органам местного самоуправления», с привлечением в ее ряды самых широких масс населения. Создаваемая милиция должна была существенным образом отличаться от царской полиции, как по структуре, так и по своей сущности. По замыслу создателей этого органа милиция должна была осуществлять только функции по охране общественного порядка и строиться по образцу муниципальной полиции западноевропейских стран.

Однако стихийно созданная в первые дни Февральской революции добровольная милиция оказалась несостоятельной в решении возложенных на нее задач по обеспечению охраны общественного порядка и безопасности граждан. Большинство добровольцев почти сразу же стали покидать ее ряды. Поэтому Временное правительство приняло решение создать новую систему государственных органов, способную не только обеспечить общественный порядок и успешно бороться с преступностью, но и скоординировать деятельность стихийно возникших органов охраны общественного порядка. В результате 17 апреля 1917 года были приняты «Временное положение о милиции» и постановление «Об учреждении милиции».

Согласно этим документам, милиция определялась как исполнительный орган государственной власти на местах. Все полномочия по организации и управлению милицией переходили в ведение уездных земских и городских управ. Они же определяли состав и число милицейских управ, размеры окладов содержания чинов милиции и служащих канцелярии.

Место городского полицмейстера в новых органах порядка занял начальник городской милиции, а место вятского уездного исправника – начальник вятской уездной милиции. И городское и уездное управления состояли из начальника милиции, его помощников, старших и младших милиционеров. При управлениях находилась канцелярия под заведованием секретаря, рассыльные, помещение для арестованных и архив.

Первым начальником вятской уездной милиции стал Алексей Сергеевич Иванов, назначенный на эту должность вятским уездным комиссаром 7 марта 1917 года. Эту дату вполне можно считать временем учреждения милиции в Кирово-Чепецком районе, так как вся современная территория района входила в описываемое время в Вятский уезд. Располагалась уездное милицейское управление в том же доме, где до Февраля 1917 года находилось уездное полицейское управление.

Организация новых органов порядка вызвала на местах большие затруднения. Отвечая на град писем и телеграмм, Временное Правительство рекомендовало «организовывать пока временную милицию», а в руководстве ею «не стесняться пользоваться старыми законами о полиции».

Особенно много вопросов было связано со службой в милиции бывших полицейских. Губернским комиссарам было предоставлено право решать вопрос о приеме на службу в милицию «достойных из числа бывших чинов полиции и корпуса жандармов». Но прием на службу в милицию бывших полицейских в большинстве городов, особенно центральной России, был затруднен из-за «антиполицейских настроений» значительной части населения, негативного отношения к ним местных властей, комиссаров Временного правительства и Советов рабочих и солдатских депутатов.

В Вятской городской и уездной милиции некоторые чины бывшей полиции были оставлены на службе. Почти в полном составе был сохранен сыскной отдел, так как очень скоро стало понятно, что приход на столь ответственную службу неподготовленных служащих вредит розыскному делу и отражается на охране общественного порядка.

Начальник Вятской уездной милиции И.Я. Федоров, сменивший на этом посту А.С. Иванова, в июне 1917 года на совещании уездных комиссаров Вятской губернии поставил вопрос  о малом числе сознательных и дисциплинированных служащих в милиции. Одним из способов подготовки милиционеров, по его мнению, могло быть устройство курсов, но провести их невозможно, так как «на эти курсы пришлось бы послать лица, уже служащие в милиции, что повлечет за собой оставление уезда без охраны». Федоров предлагал приставлять кандидатов на милицейские должности к начальнику милиции и там давать им «некоторый стаж».

Также в интересах дела и ввиду разбросанности селений все милиционеры в уезде, по мнению Федорова, должны быть конные, а отнюдь не пешие.  При этом каждый милиционер  должен разъезжать верхом, а не в экипаже. Но, ввиду отсутствия денег на приобретение лошадей и фуражного довольствия, предлагалось ограничиться хотя бы одним конным милиционером на волость. Минимальное же число конных солдат, требующихся для службы в Вятском уезде, составляло 20 человек.

Также начальник Вятской уездной милиции считал, что лучшим элементом для замещения должностей в милиции являются отставные солдаты. Но с ним был не согласен начальник Сарапульской уездной милиции, где, по его словам, «весьма разнообразные, чрезвычайно важные, многочисленные и очень ответственные функции полиции безопасности и судебной присяги взяли на себя люди, не имеющие для того ни знаний, ни служебного и полицейского опыта… Среди них оказались люди, которые сознательно не приступали к дознаниям, считая преследование лиц, совершивших преступление, не целесообразным. Взамен возбуждения преследования они занялись пропагандой и чтением нотаций даже таким буянам и хулиганам, которые избивали милиционеров, спокойно предъявлявших им законные требования. Вследствие этого число преступлений продолжает увеличиваться». Но в одном начальник Сарапульской уездной милиции был согласен: нужна школа для милиционеров.

Сложная обстановка с кадрами была и в других уездах Вятской губернии. Опытные полицейские замещались лицами, избранными населением на волостных сходах из числа инвалидов или уволенных по болезни нижних воинских чинов. Их неподготовленность сказывалась, прежде всего, на производстве дознаний по тому или иному преступлению или происшествию. В тех полицейских управлениях, где не успели сжечь архивы и библиотеки, начали извлекать разного рода литературу, могущую хоть как-то ознакомить вновь испеченных милиционеров с лежащими на них обязанностями. Особенно рекомендовалась Инструкция прокурора Московской судебной палаты Степанова, опубликованная в свое время в «Вестнике полиции».

Первые месяцы работы новых органов порядка сопровождались недоброжелательным отношением к ним населения. Правительственный инспектор по делам милиции вынужден был напечатать в газете «Вятская речь» воззвание, в котором призывал граждан не оказывать противодействие народной милиции, в то же время, признавая существующие в ней недочеты. «К сожалению, приходится констатировать, что, не успев еще как следует сорганизоваться, чины милиции в некоторых местностях успели уже усвоить те отрицательные стороны  деятельности старой полиции, которые вызывали совершенно справедливые нарекания населения: грубое обращение при задержании граждан, послабления в предъявляемых требованиях, медленность в своих действиях при исполнении поручений судебных властей и других правительственных учреждений и целый ряд других отступлений… Во избежание этого каждый агент милиции должен быть, прежде всего, безукоризненно чист в каждом своем действии и, безусловно, законен, как в своих собственных поступках, так и во всех требованиях, предъявляемых  их тому или иному  гражданину. Прошла пора застенков, тайной инквизиции и домашних сделок с преступным элементом губернии.

В настоящее тяжелое время, когда гидра преступности раскинула свои щупальца по всей губернии, когда никто из граждан не может чувствовать себя в безопасности, и, особенно, трудовое крестьянство, проезжающее по дорогам и совершенно беззащитное в пути, долг чинов милиции придти на помощь населению по охране его жизни, благосостояния и спокойствия… Встречая противодействие со стороны граждан, агенты милиции конечно бессильны будут сделать что-либо в указанном направлении, как бы ни был велик их порыв. Поэтому прошу граждан признать за правило, что всякое требование  милиции должно быть исполнено без всякого пререкания с ее агентами».

Однако воззвание инспектора прочитали не все граждане. 14 мая 1917 года на волостном собрании Троицкой волости были избиты милиционеры и члены волостной продовольственной управы. Все виновные были привлечены к законной ответственности, но так как это было не в первый раз, то уездный комиссар обратил внимание граждан, что «свободная жизнь не может быть укреплена и устроена путем насилия и драч. Наоборот, все те, кто нарушает порядок, являются врагами свободного строя, народными предателями, губящими Россию».

Не дожидаясь вмешательства официальных органов, население повсеместно практиковало самосуд, производя наказание по своему разумению.  

На отношение населения к новым органам порядка влияло даже отсутствие у милиционеров форменной одежды. Первое время милиционеры являлись на службу в гражданской одежде, а значит, при выполнении служебных обязанностей они выглядели как частное лицо, что естественным образом внушало гражданам недоверие. Вследствие этого все начальники милиции просили как можно скорее выслать описание форменного платья.

Материалом, подходящим для шитья обмундирования чинов милиции, было выбрано темно-синее шинельное сукно. Для шитья одного комплекта его требовалось около 7 аршин. За неимением темно-синего сукна можно было «построить» обмундирование из материалов защитного цвета. Лишь 14 октября 1917 года Временное правительство утвердило рисунок и описание форменной одежды для милиции, представленные Главным управлением по делам милиции.

Недоверие к новым органам порядка проявлялось и в требованиях с мест о назначении в волости милиционеров, не связанных родством  с населением волости по месту службы. Крестьяне особенно подчеркивали, что такие милиционеры не преследуют кумышковаров,  если те приходятся им родственниками.

Борьба с пьянством, кумышко- и бражковарением лежала в то время на милиции при содействии общественных организаций и акцизного надзора. Случаи нарушения общественного порядка в состоянии алкогольного опьянения были частыми в практике милицейской работы. Так, 7 сентября 1917 года жители Поломской волости Егор Степанович Глызин и Антон Захарович Глызин, появившись в публичном месте в пьяном виде, препятствовали проведению спектакля, устраиваемого в пользу Займа Свободы. Дознание по этому факту производил начальник милиции 4-го участка Вятского уезда.

Вновь созданные участки практически повторяли границы прежних станов. Всего в Вятском уезде было выделено четыре участка: 1-й с центром в городе Вятка, 2-й с центром в селе Хлыновском, 3-й с центром в селе Кумены и 4-й с центром в селе Ржаной Полом. Чепецкая волость входила в состав 3-го участка. Известны имена сотрудников милиции по Чепецкой волости: старший милиционер Зорин Алексей Иванович, младшие милиционеры Утробин Николай Васильевич и Калинин Михаил Ульянович.

Штаты уездной милиции были утверждены вятским уездным земским собранием чрезвычайной сессии 26 июня 1917 года. Тогда же были определены размеры окладов чинам милиции: начальнику уездной милиции – 350 рублей в год, участковым начальникам – 175 рублей, старшим конным милиционерам – 137 рублей, старшим пешим  милиционерам – 112 рублей, младшие милиционерам–104 рубля. При этом земское собрание опиралось на указание Временного правительства, чтобы расходы на содержание милиции не превышали размеры ассигнований на упраздненную полицию. Однако сами народные милиционеры считали свою заработную плату крайне низкой, учитывая высокие цены на продукты и товары первой необходимости.

Поступая на службу в милицию, сельские милиционеры давали следующую подписку: «Мы, нижеподписавшиеся, дали начальнику Вятской уездной милиции подписку в том, что поступая на службу волостных милиционеров Временного правительства, обещаемся возлагаемые на нас обязанности исполнять по долгу совести, помятуя, что за всякие незаконные действия и недобросовестные отношения к своим обязанностям  мы будем привлекаемы, как должностные лица, к законной ответственности».

Обязанности  народной милиции были разнообразны.  От уже упоминаемого контроля за кумышковарением до поимки дезертиров, от организации карантинных мероприятий для предупреждения эпидемий до содействия продуправам в выполнении хлебных нарядов, от надзора за военнопленными до охраны порядка на выборах.  К этому добавлялась постоянно растущая волна самоуправств, когда нужно было защищать интересы законных собственников. К примеру, 3 ноября 1917 года жители деревни Осиновской  и Горевшининской Филипповской волости явились на крепостную мельницу при деревне Осиновской, арендуемой Михаилом Александровичем Прозоровым, удалили последнего и самовольно приступили к размолу своего зерна, заявив, что мельница принадлежит всему обществу.

Кражи и грабежи стали в то время обычным явлением. В зоне риска оказались лавки потребительской кооперации и почтовые отделения. Так, в августе 1917 года были совершены погромы потребительских лавок в селах Пасегово и Полом.  В ночь на 7 сентября 1917 года в селе Александровском при станции Просница из лавки местного общества потребителей путем взлома дверных замков неизвестный похитил разного товара на сумму 1749 рублей 94 копейки и наличных денег 4 рубля. Принятыми мерами большая часть похищенного товара была найдена в стоге сена в двух верстах от места кражи. Сами же похитители обнаружены не были.

  В ноябре 1917 года в селе Кстинино из бакалейной лавки А.И. Гасникова было похищено товаров на сумму свыше 2000 рублей, а на Бахтинское почтовое отделение было совершено нападение.

Еженедельные отчеты старших милиционеров наполнены перечнем самых разных преступлений и происшествий. Вот некоторые из них:

- 14 сентября на берегу реки Вятки у деревни Чижи Пасеговской волости в лесу найден труп неизвестного человека, по виду – китайца.

- 28 сентября при сплаве леса по реке Чепце из-за разбития плота от сильного ветра утонул крестьянин деревни Векшинской Василий Никитич Северюхин.

- 2 ноября в селе Филиппово у колокольни найден подкинутый младенец женского пола одного дня от роду. Записки при младенце не оказалось. Младенец отдан на воспитание гражданке Варваре Марфовне Кузнецовой.

Народные милиционеры постоянно испытывали недостаток в оружии. Чины городской милиции и сыскного отделения были снабжены оружием из запасов квартирующего в городе Вятке 106-го запасного пехотного полка из числа оружия, отобранного воинскими частями у бывшей полиции. В основном, это были неудобные для быстрого применения и ношения револьверы системы Смита-Вессона, а у начальства - браунинги.  Для сельских милиционеров начальник вятской уездной милиции заказал 25 винтовок и 1250 патронов к ним.

Инструкция об употреблении оружия служащими милиции при исполнении служебных обязанностей, утвержденная 3 июня 1917 года, подробно описывала случаи применения оружия чинами милиции. Разрешалось применять оружие для отражения вооруженного нападения или невооруженного, но в обстоятельствах, когда никакое иное средство защиты не было возможно;  для обороны других лиц; при задержании преступника, когда он будет этому препятствовать насильственными действиями или когда невозможно настичь убегающего; при преследовании арестанта, бежавшего из тюрьмы или из-под стражи, когда невозможно настичь его или когда он противится задержанию. В каждом из вышеперечисленных случаев служащий милиции обязан был доносить своему непосредственному начальнику обо всех обстоятельствах и последствиях употребления в дело оружия.   

Таким образом, организация и деятельность гражданской милиции происходили в условиях военного времени, хаоса и анархии, в отсутствии других силовых структур. В этих условиях осуществлять охрану общественного порядка и бороться с уголовной преступностью было невозможно. Все это и обусловило неэффективность и, по существу, развал гражданской милиции к октябрю 1917 года.

2 октября 1917 года военный министр издал приказ: «Одна из задач, возложенных в переживаемое время на армию, есть задача обеспечения внутри страны безопасности жизни и охрана свободы личности. Ныне существующая милиция не в состоянии удовлетворить этой первой задачи государства. Армия обязана прийти ей на помощь.  Растущая в стране анархия понуждает выполнить эту задачу срочно, не откладывая ни на один день. Развал в тылу, погромы, поджоги хлебных грузов, насилие и зверства грозят фронту голодом и холодом. Недостающие кадры милиции должны быть немедленно пополнены. В анархии жить нельзя… Первые шаги по комплектованию милиции я возлагаю на запасные части…».

Однако вскоре в результате Октябрьского переворота Временное правительство и его органы на местах были ликвидированы. Во многих городах и губерниях милиция распускалась, в других же — осуществлялась ее реорганизация. 28 октября (10 ноября по новому стилю) 1917 года было издано постановление НКВД «О рабочей милиции», которое и стало правовым основанием организации советской милиции. В 1918 году в результате целого ряда узаконений милиция окончательно переходит из разряда народной в категорию профессиональной.

 

Е.Н.Загайнова,

главный хранитель музейных предметов

Организация волостных земств в Вятском уезде летом – осенью 1917 года

 

Публикация:  Земские учреждения: организация, деятельность, персоналии (к 150-летию вятского земства). Материалы Всероссийской научно-практической конференции (Киров, 16 октября 2017 г.). - Киров, 2017, с.80-98.

 

         Вопросы организации и функционирования низовых – волостных –  органов власти и самоуправления в революционных условиях до сих пор остаются на периферии исторических исследований. Между тем, по отзывам современников и оценкам историков ¹ , введение волостного земства было важнейшей из земских реформ 1917 года, благодаря которому создавалась  законченная и стройная система самоуправления, пронизывающая государственную жизнь от волости до Всероссийского земского союза.

  Передача рычагов местной власти в руки земств произошла в постсамодержавный период, когда высшим исполнительным и законодательным органом государственной власти являлось Временное правительство.

  21 мая 1917 года были приняты Постановление «О волостном земском управления» и «Временное положение о волостном земстве», которыми целиком отменялась прежняя система волостного управления.

В вопросе о волостном земстве проявились две основные насущные потребности того времени: с одной стороны, вся неудовлетворенность существующей сословной властью и настоятельная необходимость заменить ее другим, более совершенным в правовом смысле учреждением; с другой, по мере развития земского дела обнаруживалась насущная потребность для уездных земств опираться на более мелкие территориальные самоуправляющиеся ячейки.

Основная работа по организации волостных земств легла на уездные земства, призванные «прийти всемерно на помощь волостным земствам своим 50-летним опытом и руководством». Уже в первой половине мая в Вятском уезде, готовясь к предстоящим выборам, были организованы юридические курсы, на которых крестьяне (два представителя от каждой волости)  были ознакомлены с законом о волостном земстве. Кроме того, вятское уездное земство наняло целый штат лекторов-инструкторов, в чьи обязанности входило выступать на волостных сходах с лекциями на темы: как пало старое правительство, что такое свобода, о старом земстве, о значении и организации нового волостного земства и т.п.²

Непосредственная работа по выборам в волостные земства началась после выхода Наказа о производстве выборов волостных земских гласных 11 июня 1917 года. На совещании в вятской уездной земской управе были определены границы будущих волостных земств. Было решено, что число волостных земств будет равняться числу волостей - 22, а число гласных – пропорционально населению волости, в среднем от 20 до 50 человек. Избирательными округами должны были стать все сельские общества.

Исключением явились Пальничная и Пасеговская волости. В первой из них Ямновское и Вичевское сельские общества были соединены в одно с числом гласных 7 человек, а во второй из Заоградного общества организован самостоятельный железнодорожный избирательный округ с числом гласных 11 человек.

Двенадцать специальных уполномоченных управы разъехались по уезду знакомить население с Положением о волостном земстве и помогать в организации избирательных комиссий.

В преобладающем большинстве волостей Вятского уезда население отнеслось к закону о волостном земстве сочувственно, сразу выявив нужных для подготовительной работы людей. И только волостное собрание Якимовагинской волости (ныне – Бурмакинское сельское поселение Кирово-Чепецкого района) проявило резко отрицательное отношение к закону о волостном земстве, не пожелав даже выслушать разъяснений посланца уездной управы. Так как волость эта уже не впервые проявила «бунтарские наклонности», то, по решению вятского уездного комиссара, были приняты решительные меры к подчинению населения законности и порядку, вплоть до ареста лиц, на которых указывали, как на подстрекателей.³

Однако немало недовольных было и в других волостях. Крестьяне заявляли, что «не надо волостного земства, а, наоборот, надо уничтожить и уездное земство, что следует погодить вводить волостное земство или до Учредительного собрания, или до возвращения с фронта солдат, что волостное земство вводят нарочно, чтобы легче было отбирать у мужиков хлеб» и т.п.⁴

Количественный состав волостных комиссий был определен управой в девять человек, из которых пять человек, включая председателя, управа назначала сама, а остальных четверых выбирали волостные собрания или исполнительные комитеты.

В состав избирательных комиссий вошли местные крестьяне, преимущественно те же, что были выдвинуты февральским переворотом из состава разного рода новых учреждений и общественных организаций (исполкомы, советы, союзы, товарищества). В ряде волостей, например, в Чепецкой и в той же Якимовагинской, избирательные комиссии возглавили священнослужители.

Составление избирательных списков началось тотчас после формирования комиссий. Днем предъявления списков было назначено 4 июля. Все избирательные комиссии Вятского уезда уложились в положенный срок, хотя сделать это было довольно непросто.

Члены комиссии обходили селения в своем районе и переписывали избирателей, что называется «в натуре».  В нескольких обществах Троицкой и Пасеговской волостей население отказалось дать необходимые сведения для списков, усматривая в этом «новый поход на мужицкий карман и хлеб». В этих случаях списки были составлены по данным волостных правлений. В значительной части волостей весь труд по составлению избирательных списков выполнили волостные писари как «единственные лица, приспособленные к канцелярскому делу».⁵ 

Избирательные списки по всему уезду были выставлены комиссиями для обозрения между 4 и 13 июля в тех селениях и в тех помещениях, где предположено было проводить выборы. За небольшими исключениями, списки были составлены основательно и полно. В некоторых обществах в списки были включены даже призванные на фронт нижние чины на тот случай, если они ко дню выборов прибудут домой.

Члены избирательных комиссий сообщали, что заинтересованность населения в списках была очень мала, вернее, она совершенно отсутствовала в массе, а проявлялась только со стороны отдельных лиц. Никакой агитации не было вовсе.

Во всех избирательных округах (сельских обществах) кандидаты избирались на особо созываемых сельских сходах. И здесь членам избирательных комиссий пришлось столкнуться с привычкой крестьян выносить коллективное решение – приговор и  никакие разъяснения вятского уездного комиссара, что собрание и сход это разные вещи, не помогали.

Выборы в некоторых сельских округах показали, что решающей инстанцией были именно сходы. В отчете вятского уездного комиссара описывается случай, когда целое общество подало записки – все до одной с именами намеченных на сходах кандидатами. Сказывалась привычка населения повиноваться решению своего схода без рассуждения. Это же явление сквозило на всех организационных собраниях по поводу выборов: даже наиболее грамотные и активные жители волости говорили: «Как посмотрит, как скажет сход».

Согласно статьям 11 и 15 «Временного положения о волостном земском управлении» правом участия в выборах волостных земских гласных пользовались «российские граждане обоего пола всех национальностей и вероисповеданий, достигшие ко времени составления избирательных списков двадцати лет», как проживавшие, так и не проживавшие в данной  местности. В выборах не могли участвовать «лица монашествующие», «лица, признанные в установленном законом порядке безумными, сумасшедшими и глухонемыми», а также лица, осужденные за некоторые виды преступлений (например, за кражу, мошенничество и др.), если после отбытия наказания не прошло трех лет.

Из Временного положения следовало, что далеко не все жители уезда имели право голосовать и быть избранными. Об этом же свидетельствуют и статистические данные. В 1917 году в Вятском уезде проживало 185 059 человек. Из них в избирательные списки было включено 94 380 человек.⁷

  Выборы в волостные земства Вятского уезда состоялись  13 августа 1917 года. Впервые население участвовало в выборах на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования. Полученный опыт должен был послужить для организации выборов в новые уездные земства, а также в Учредительное собрание.

И для избирателей и, даже, для самих избирательных комиссий все тогда было в новинку: опечатанные ящики, избирательные записки. За неграмотных записки писались на участках особо для этого поставленными лицами. Почти все записки писались карандашами, и комиссии потом проделали большую работу, производя подсчет голосов.  Можно отнести к разряду курьезов такое наблюдение: население, не привыкшее осуществлять свою волю избирателя индивидуально, почти везде действовало «скопом», то есть, приступало к подаче записок только тогда,  когда набиралось значительное число избирателей.

Средний процент голосовавших по Вятскому уезду составил 34,5%.  По волостям колебания этого процента были велики. Наибольшее число жителей проголосовало в Макарьевской волости – 61,1%. Немного уступали Рохинская  - 60,3%, Кстининская – 56,4%, Филипповская – 55,7% и Чепецкая – 54,3% волости. На последнем месте по числу проголосовавших оказались Селезеневская – 14,9%, Пасеговская – 11,4% и Троицкая – 6,7% волости.⁸

И все - равно уездные власти посчитали, что это довольно высокий процент голосовавших, если принять во внимание «неграмотность и темноту деревни, отсутствие наиболее мощных мужских сил, участие в избирательной кампании женщин, а также страдную пору, на которую пришлись выборы».

Подводя итоги выборов, вятский уездный комиссар отмечал, что наибольший процент голосовавших выявили те волости, в которых сельские старосты оказали в деле выборов наиболее деятельную поддержку избирательным комиссиям путем обхода селений своего района с целью оповещения населения и призыва его идти на выборы. «Где старосты «шуровали», там и шли».⁷ Несомненно, сказалась здесь и общая организованность той или иной волости, а также подготовительная работа избирательных комиссий, авторитет ее членов.

На выборах в Вятском уезде было выявлено 3057 лиц, предложенных записками в гласные, что давало в среднем на место одного гласного трех претендентов. Всего по уезду на основных выборах 13 августа было избрано 677 гласных. Еще 104 человека были избраны позднее на дополнительных выборах (также в документах фигурирует другие данные об общем количестве выбранных гласных - 783 и 775).

Для сравнения, в Слободском уезде было выбрано 917 гласных, в Нолинском – 906, в Сарапульском – 1131.

Большинство волостных земских гласных составили крестьяне при незначительном включении сельской интеллигенции – учителей, агрономов и других специалистов (37 «интеллигентных» гласных и 738 крестьян, из которых 18 человек были неграмотными.).⁹  По мнению членов уездной земской управы, в волостные земства прошло много «малосознательных  гласных, от которых не будет пользы».

С учетом вышесказанного, состав Чепецкого волостного земства выглядел довольно «сильным»:    27 крестьян, 3 ремесленника, 2 священнослужителя, 1 учитель, 1 фельдшер. Неграмотных не было, хотя 6 человек не учились даже в начальном училище.¹⁰

Вятский уездный комиссар осуществлял довольно строгий надзор за правильностью хода выборов в волостные земства. По его мнению, обнаруженные им недочеты в делопроизводстве избирательных комиссий происходили исключительно из-за плохого знакомства населения и членов избирательных комиссий с избирательным законом, но эти упущения не имели никакого влияния на избрание того или иного лица. Так, например, многие комиссии произвели подсчет бюллетеней не на следующий день после выборов, а тотчас после закрытия приема записок (ночью 13 августа).

Другие нарушения, отмеченные уездным комиссаром: прием записок, посланных избирателями со вторыми лицами;  прием записок не один, а два дня;  занесение в протоколы лиц, не участвовавших в голосовании; отсутствие указаний на причины признания записок не действительными. Также с большим запозданием предоставлялось выборное производство (отчеты). Например, Просницкая волость продержала у себя производство вместо положенных пяти дней семнадцать.

В целом, принимая во внимание условия, при которых протекало выборное производство, уездный комиссар делал вывод,  что «следует удивляться не тому, что погрешностей много, а тому, как население справилось с задачей выборов».

Из общего числа выбранных гласных уездным комиссаром было опротестовано избрание только 28 человек, как произведенное с явным нарушением закона, а именно: прием записок в течение двух дней, прием записок, не лично поданных избирателями, и самочинное производство выборов.

В двух избирательных округах – в Пасеговской волости (деревня Заоградная) и в  Троицкой волости (село Рождественское) со стороны отдельных лиц были сделаны попытки воспрепятствовать выборам. Комиссии вынуждены были закрыть свои действия и объявить выборы не состоявшимися.

Так как из поступивших об этом сообщений усматривался факт насилия, произведенного над избирателями и комиссией, то вятским уездным комиссаром в срочном порядке было поручено произвести дознание и привлечь виновных к ответственности, что и было немедленно выполнено. Аресту подверглось шесть человек. Благодаря этим мерам, а также и тому, что была послана воинская охрана, перевыборы в данных округах прошли успешно, и нужное число гласных было выбрано.

В Липовском округе Троицкой волости в день выборов никто на выборы не явился. В последующем, после того, как в соседнем Рождественском округе были арестованы нарушители порядка, Липовское общество 20 августа самочинно, без распоряжений со стороны уездной управы, выборы произвело, но уездный комиссар вынужден был опротестовать их как незаконные.  Факт перелома в Липовском обществе местные жители объяснили влиянием репрессий, примененных в Рождественском обществе. «Как бы и нас не потянули за отказ вводить волостное земство».

Газеты того времени были полны восторженных отзывов либеральной интеллигенции о появлении в России волостных земств, воспринимая их как «первый этаж»¹¹ или даже как «фундамент правового государства».¹²  Сами же крестьяне произошедшие в волостной организации изменения восприняли весьма неоднозначно.

Были установлены многочисленные случаи разговоров против волостного земства. Деятели вятского уездного земства предположили, что эти разговоры возникли потому, что в волостном земстве усматривают привычное населению учреждение прежнего земства, а еще потому, что сюда примешивается общее недовольство состоянием продовольственного дела, по закону передаваемого в ведение волостного земства. И выражали уверенность, что в дальнейшем работа волостного земства рассеет это недовольство, если только будет поставлена на надлежащую высоту.¹³  

Избранные гласные составляли собой распорядительные органы земства – волостные собрания. Исполнительным органом была волостная земская управа во главе с председателем из числа гласных.

Первые волостные земские собрания в Вятском уезде прошли: 7 сентября – Сулаевская, Якшинская, Пальничная, Нагорская, Макарьевская, Пасеговская, Бобинская волости; 8 сентября – Селезеневская, Филипповская, Куменская, Якимовагинская, Чепецкая, Югринская, Загарская;  9 сентября – Рохинская, Поломская, Вожгальская, Кстининская, Просницкая, Медянская, Троицкая.

В этом списке нет только Щербининской волости, так как вятский уездный комиссар из двадцати четырех избранных здесь гласных опротестовал избрание четырнадцати человек. После чего в волости были назначены перевыборы.

Открытие земских собраний проходило, как правило, в торжественной обстановке. В обязательном порядке местные причты служили Благодарственные молебны.

Наиболее торжественно волостное собрание открылось в с. Вожгалы. Местом для его проведения был выбран недавно построенный Дом просвещения. На собрание явилось около 300 (!) человек. Зал собрания был украшен зеленью, из которой была выложена надпись: «Привет местному самоуправлению. 9 сентября 1917 года».

После молебна были произведены выборы председателя собрания и его заместителя. Председателем собрания был единогласно избран член IV Государственной Думы С.А.Калинин.

Объявив собрание открытым, Калинин обратился к участникам с приветственной речью, в которой описал тяжелое положение России, призвал собрание объединиться и спокойно обсудить все местные народные нужды.¹⁴

В обязательном порядке на всех волостных земских собраниях зачитывалось приветствие вятского уездного комиссара, в котором, в частности, были такие слова напутствия: «Под натиском сильного внешнего врага, захватившего русские земли, при полной хозяйственной разрухе, при пониженной производительности народного труда, предстоит вам, граждане – гласные, начать устройство местной жизни на началах народовластия…».¹⁵

  8 сентября 1917 г. состоялась первая (учредительная) сессия Чепецкого волостного земского собрания. Перед открытием собрания также был отслужен благодарственный  Господу Богу молебен. Председателем собрания, сроком на один год, был избран священник Агафангел Селивановский, заместителем к нему священник Николай Дрягин.

Председатель собрания священник Селивановский преподнес молодому земству подарок, состоящий из облигации «Займ  Свободы» на 150 рублей от группы лиц по подписному листу, а также серебряный браслет и серьги, за что собрание выразило свою благодарность всем участвовавшим в организации сбора, а браслет и серьги решено было передать в Государственный Банк.

Единодушным решением Чепецкое волостное земское собрание постановило послать приветственную телеграмму вождю демократии А.Ф.Керенскому, для чего гласные собрали 44 руб. 80 коп., а оставшиеся от расходов на телеграмму деньги послать в распоряжение Временного правительства.¹⁶    

Гласные Бобинского волостного земства в ответ на приветствия в их адрес сделали ответное заявление: «Мы, гласные, выслушав приветствия Вятской уездной земской управы и воодушевленные надеждой на совместную, дружную и плодотворную работу земств, направленную в первую очередь на борьбу с темнотой  и безграмотностью народной, шлем вам свою благодарность за приветствие и доброжелание. Веря в творческие силы народа, встряхнувшего с себя вековое иго, мы приложим все свои силы и житейский опыт, дабы закрепить свободу, поднять благосостояние крестьянина, сочетая интересы волости с интересами всего государства».¹⁷

На первых собраниях, как правило, заслушивались основные положения закона о волостном земском управлении, проводились выборы председателя собрания, а также председателя и членов волостной земской управы, начинали формироваться различные комиссии (ревизионная, продовольственная, санитарная и др.), выбирался состав земельного комитета, мирового суда, военно-конского участка, волостного попечительства по призрению семейств солдат и матросов.  Но, чаще всего, процедура избрания комитетов и комиссий проходила на втором заседании, которое, как правило, созывалось через 10–15 дней после первого.

Особым распоряжением товарища министра внутренних дел, начальника Главного управления по делам местного хозяйства Н.Н. Авинова волостные собрания должны были как можно быстрее «принять меры к упразднению всякого рода волостных комитетов, принявших в свое ведение дела, отнесенные постановлением Временного правительства к ведомству волостного земства».¹⁸

Выбранным в состав волостной управы лицам назначалось жалованье. Оплата труда членов волостной земской управы сильно различалась по волостям. В большинстве случаев председателю управы определялось жалованье в 1800 рублей, а секретарю в 1500 рублей. Но не везде. В Загарской волости председателю управы было назначено 233 руб. в год, членам управы и секретарю по 350 руб.

Завершались учредительные сессии приведением к присяге на верность государству Российскому и новой власти лиц, избранных на должности.  Текст присяги начинался словами: «Клянусь честью гражданина и обещаюсь перед Богом и своей совестью быть верным и неизменно преданным Российскому государству, как своему Отечеству. Клянусь служить ему до последней капли крови, всемерно способствуя славе и процветанию Русского государства».¹⁹ Клятвенное обещание в письменной форме подписывалось и заверялось священнослужителем.

Вновь избранные волостные земства  призваны были принять на себя довольно большой груз проблем. Новым органам волостного самоуправления поручалось заведование земскими повинностями в пределах своих волостей, содержание дорог и мостов, образовательных и лечебных учреждений, «попечение» о местном продовольственном деле, о земледелии и многое другое. За волостными земствами закреплялось право приобретать и отчуждать имущество, заключать различные соглашения, облагать денежными сборами находящуюся в границах волости недвижимость и т. п. В целом волостные земства выполняли широкий круг обязанностей.

Постановления волостного земского собрания должны были утверждаться уездным — в случае, если дело касалось финансов. Главный принцип, положенный в основу регулирования деятельности волостных земств, заключался в передаче в их компетенцию как можно больших функций, самообеспечивающих работу волости как хозяйственно-административной единицы.

Работа  волостных земств поначалу велась весьма интенсивно. Об этом можно судить и по повестке дня собраний гласных (в некоторых случаях рассматривалось до полутора десятка вопросов), и по продолжительности самих заседаний, длившихся по многу часов и нередко заканчивающихся далеко за полночь. Среди обсуждавшихся волостными земствами вопросов исключительно важное значение имел  школьный.

У большинства волостных земств Вятского уезда первые постановления касались именно народного образования.

- Загарское земство: принято решение «просить о преобразовании  двухклассного училища в с. Загарье в высшее начальное училище, кроме того,  организовать при управе комиссию, включив в нее по одному представителю от всех училищ волости, от родителей, от духовенства и фельдшера».²⁰

- Вожгальское земство: «возбудить перед уездным земским собранием ходатайство об открытии параллельных классов в 1 и 2 отделениях Вожгальского высшего начального училища. Предполагаемые к открытию старшие классы смешанной гимназии наименовать классами в память открытия Вожгальского волостного земства 9 сентября 1917 года. Основать при смешанной гимназии в память открытия волостного земства пять стипендий для обучения детей бедных воинов по 60 рублей каждая и одну из них наименовать стипендией «имени А.Ф.Керенского».²¹

- Поломское земство: «уполномочить управу ходатайствовать перед уездным земским собранием о преобразовании  двухклассного училища в с.Полом в высшее начальное училище имени А.Ф.Керенского, послав ему приветственную телеграмму. Испросить у местного кредитного товарищества и потребительского общества средства на высшее начальное училище. А также возбудить ходатайства об открытии в с.Полом среднего технического училища».²²

- Пальничное земство: «просить об открытии сельскохозяйственного низшего училища».²³

- Чепецкое земство: «просить об открытии в с.Чепце высшего начального училища в память об открытии волостного земства, а также ходатайствовать об открытии школы для взрослых».²⁴

- Просницкое волостное земство в лице председателя собрания А.Д.Булычева призвало население «помочь волости выбраться из вечной тьмы и невежества и открыть путь к просвещению». Для этого было предложено открыть в с.Проснице (современное с. Фатеево) Народный дом, высшее начальное училище и низшее кузнечно-слесарно-литейное училище.²⁵

На этом фоне выделялось Якимовагинское волостное земское собрание. Когда один из участников учредительной сессии предложил ознаменовать день открытия волостного земства учреждением какого-либо учебного учреждения, гласные заявили, что они «сначала об этом поговорят с народом».²⁶

Вопросы, стоявшие на повестке волостных собраний, были во многом схожи: о дезертирах, о кумышковарении, о лошадях для разъезда по волости, о снабжении населения продовольствием, об организации пожарно-страховых советов, о разрешении земельного вопроса, о борьбе с анархией,  об изменении раскладочной системы и другие.

Во многом схожими были и решения этих вопросов. Так, например, на предложение о принятии решительных мер по очистке уезда от дезертиров, многие волостные земские собрания предложили созвать сельских старост и объявить им, чтобы они доносили о каждом явившемся солдате волостной управе и милиции, а за неисполнение привлекать к ответственности.

Но были и специфические проблемы у той или иной местности, и это находило отражение в повестке дня. Так, Чепецкое волостное собрание однажды рассматривало вопрос о хулиганстве. Гласные единогласно высказались о запрете хождения с гармошкой и песнями по селам ночью и о привлечении нарушителей за хулиганские выходки к самой строгой судебной ответственности.²⁷

Макарьевское волостное земство постановило оборудовать в своей управе телефон. Провести телефон для связи с Вяткой решило и Вожгальское земство.

Надзор за деятельностью волостного земства осуществлял вятский уездный комиссар. Он выражался в форме протестов, вносимых в административный отдел окружного суда. Протесты допускались лишь в случае нарушения закона. Как-то на собрании Чепецкого волостного земства был поставлен вопрос о находящихся в продолжительных отпусках способных к работе солдатах, которые, по мнению местных гласных, вполне могли обеспечивать семьи своими заработками и в пособии не нуждались.Гласные постановили лишить такие семьи пайков. Но вятский уездный комиссар нашел это постановление незаконным, так как оно противоречило ст.60 и ст.79 закона 25 июня 1912 года «О призрении нижних чинов и их семейств», устанавливающего, в том числе, право получения пособий семьям и тех призванных солдат, которые уволены в продолжительный отпуск.²⁸

   Вообще же вятская уездная земская управа ратовала за  более тесную связь волостного и уездного земств, а также и губернского. Для этого рекомендовалось как можно чаще созывать совещания представителей волостных управ при уездной управе; представителям волостных управ разрешалось участвовать в уездных земских собраниях с правом совещательного голоса, а также обмениваться с другими волостными управами печатными материалами, постановлениями собраний и т.п.²⁹

   Начавшие работу волостные земства сталкивались с массой проблем, обусловленных как отсутствием кадров и навыков земской деятельности, так и катастрофическим состоянием дел в земстве в связи с политической ситуацией в стране и кризисом власти.

Еще на стадии подготовки выборов вятский уездный комиссар восклицал: «Где же местные интеллигентные силы?». Это же восклицание он, вероятно, не раз повторил, когда земства приступили к работе, видя, как крестьянам порой бывает тяжело во всем разобраться.

Впрочем, эту проблему – недостаточной подготовки будущих деятелей волостных земств – предвидели заранее. Незадолго до выборов в волостное земство газета «Вятская речь» писала: «Пройдет месяц и вся Россия покроется сетью волостных земств. Народ, наконец, возьмет в свои руки власть и сам, своими силами, начнет устраивать свою жизнь. Работа предстоит огромная, охватывающая все стороны народной жизни… Где же возьмет деревня культурные силы? Всякому ясно, что в волостное земство войдет, за редким исключением, рядовое, среднее крестьянство… Деревне нужна помощь. В деревню нужно мобилизовать культурные силы города, иначе она не справится со своей задачей… Волостные земства, если не притянут к себе культурные силы города, рискуют стать мертвыми учреждениями».³⁰

  Нехватку «культурных сил», равно как и нехватку средств волостные земства Вятского уезда почувствовали очень скоро. Средств не хватало не только на решение тех или иных вопросов, но даже на содержание собственного аппарата – управы и ее канцелярии.

Уже 24 сентября  Чепецкое волостное земское собрание решило просить уездную земскую управу ходатайствовать перед уездным земским собранием о повышении волостного земского сбора до 150 % сверх установленных законом 30%. Подобная просьба прозвучала и со стороны Вожгальского волостного земства, просившего управу повысить волостной земской сбор до 158 %.

Обсуждая поиск средств на содержание волостной управы, Чепецкое волостное собрание постановило просить Надежду Ивановну Бровцыну, имевшую в с.Чепце спичечную фабрику, начислять на продаваемые ею спички процент в пользу волостного земства. Для встречи с Бровцыной была избрана делегация из трех авторитетных гласных – священника Селивановского, фельдшера Головкова и крестьянина И.Е. Зорина, избранного председателем волостной управы.

Чрезвычайно сложно в этих условиях было составить сметы на 1918 год. Они получились у всех разными. Так, смета расходов  Куменского земства составила 13.541 р.20 к., Загарского - 23533 р. 31 к.

Вожгальское земство к составленной смете написало такую пояснительную записку: «Вожгальское земское собрание, идя навстречу вятскому уездному и губернскому земствам, выражает ему полное доверие и всеми силами постарается поддержать благие начинания правительства по пути к народному самоуправлению, и, хотя волостное земство устраивается в такое тяжелое время, переживаемое родиной, тем не менее, гласные волостного земства, не страшась крупных материальных затрат, будут стремиться к закреплению дарованных гражданских прав… Смета расходов, утвержденная волостным земским собранием, хотя на первый взгляд кажется громадной, но только благодаря этой затрате можно достигнуть правильной культурно-просветительной и экономической жизни».³¹

  Однако большие сметы означали в глазах населения увеличение налогов и сборов. Не успевшие еще проявить себя волостные земства повсеместно стали сталкиваться с негативным к себе отношением населения. Известен случай, когда в ноябре 1917 г. все члены Бобинской волостной управы сложили с себя полномочия ввиду недоверия со стороны населения. В волости были произведены новые выборы.³²

После переворота 25 октября 1917 г. в Петрограде  все волостные земства Вятского уезда решительно высказались против насильственного захвата государственной власти большевиками.³³ В частности,, Кстининское волостное земское собрание, обсудив данный вопрос, постановило: «Захват власти большевиками порицаем, категорически протестуем против расхищения и захвата народных денег из Государственного Банка и казначейства. Власти большевиков повиноваться не желаем… Требуем установить власть твердую из всех общественных демократических сил и ускорить созыв Учредительного собрания».³⁴

Некоторые волости Вятского уезда приступили к организации самоохраны. Так, например, Троицкое волостное земское собрание обратилось к населению с воззванием о необходимости организации боевой дружины. Управе было поручено начать запись желающих.³⁵  Куменское волостное земство предложило организовать комитет по борьбе с анархией.

После октябрьских событий 1917 года работа волостных земств все более усложнялась. Не имея реальных возможностей что-то изменить, все чаще стали отказываться от своих должностей председатели и члены  волостных управ, даже несмотря на то, что лица, избранные на эти должности, подлежали отсрочке от призыва в армию.

Последние журналы заседаний волостных земств Вятского уезда, хранящихся в Государственном архиве Кировской области, датируются последними числами января 1918 года. Из них наиболее характерным является журнал заседаний Якшинского волостного земского собрания за 28 января 1918 года.

«Слушали: заявление волостной земской управы о предстоящем перевороте в управлении государством и волостью, вводимым в жизнь России Советом Народных комиссаров, сообщенном управе уполномоченным Вятского совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов из граждан Якшинской  волости деревни Тумановской Ардашевым Павлом Стахеевичем и что управа созывает общее собрание граждан волости на 29 января для установления новой власти в волости.

Постановили: созвать собрание гласных для передачи дел волостной земской управы вновь избранной власти, если того пожелает общее собрание граждан. Настоящее же собрание надеется на разум народа и что выборы и передача дел «временной власти» пройдут при полном порядке и без осложнений».³⁶

Так в Вятском уезде началась реализация решений III Всероссийского съезда Советов, которыми Россия была объявлена Республикой Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Наркоматом внутренних дел было предписано приступить к упразднению органов земского и городского самоуправления. Органы самоуправления, выступающие против Советской власти, подлежали роспуску. Земским и городским учреждениям, признавшим Советскую власть, предстояло «слиться» с Советами, «дабы не было однородных органов, ведающих одной и той же работой».³⁷

Можно допустить, что, следуя общероссийской тенденции, волостные земства в Вятском уезде, частично уничтоженные, частично захваченные Советами, окончательно прекратили свою деятельность к лету 1918 года. Так завершилась «великая» реформа, призванная, по мнению современников, стать «устоем свободной страны».³⁸

 Примечания

1. Веселовский Б.Б. История земства за 40 лет. В 4-х томах. Т.2. СПб. 1909. С.163; Омельченко А.П. Волостное земство – основа свободной России. 1917. С.1-7.
2. ГАКО. Ф. 1345. Оп.2. Д.43. Л. 77
3. ГАКО. Ф. 1348. Оп. 1. Д.49. Л.48.
4. Там же. Л.48.
5. Там же. Л. 50.
6. Там же. Л.51.
7. Там же, Л. 52.
8. Там же. Л. 51 об.
9. Там же. Л. 64 об.
10.  ГАКО. Ф. 1348. Оп. 1. Д. 68. Л. 23.
11.  Загряцков М.Д. Закон о волостном земстве (Временное положение о волостном земском управлении от 21-го мая 1917 г.). Предисловие, изложение закона и примечание к нему. – М.: Начало, 1917. – 80 с.
12.  Земское дело. – 1917. №17-18.
13.  ГАКО. Ф. 1345. Оп.2. Д.20. Л. 4-16.
14.  Вятская речь. 1917. 14 сентября (№197). С.3.
15.  ГАКО. Ф. 829. Оп.1. Д.1. Л. 12.
16.  ГАКО. Ф. 1348. Оп. 1. Д. 68. Л. 5 – 7.
17.  Вятская речь. 1917. - №196 (13 сентября). – С. 4.
18.  ЦГА СПб. Ф. 8309. Оп. 1. Д. 23. Л. 266.
19.  ГАКО. Ф. 832. Оп.1. Д. 4. Л. 21.
20.  ГАКО. Ф. 825. Оп. 1. Д. 2. Л.39.
21.  Вятская речь. 1917. 14 сентября (№197). С.3.
22.  Вятская речь. 1917. 17 сентября (№199). С. 3.
23.  Вятская речь. 1917. 14 сентября (№197). С. 3.
24.  ГАКО. Ф. 1348. Оп. 1. Д. 68. Л. 7.
25.  Вятская речь. 1917. 25 октября (№228). С. 3.
26.  Вятская речь. 1917. 3 октября (№211). С.3.
27.  ГАКО. Ф. 1348. Оп. 1. Д.68. Л. 27.
28.  Там же. Л. 25-28.
29.  Вятская речь. 1917. 21 сентября (№202). – С.3.
30.  Вятская речь. 1917 г. 15 августа (№175). - С. 3.
31.  Вятская речь. 1917. 19 ноября (№ 249). – С.3.
32.  Вятская речь. 1917. 19 ноября (№249). – С.3.
33.  ГАКО. Ф. 829. Оп. 1. Д.1. Л. 5.
34.  Вятская речь. 1917. 23 ноября (№ 251). – С.3.
35.  Вятская речь. 1917. 25 ноября (№ 253). – С.3.
36.  ГАКО. Ф. 1348. Оп. 1. Д. 75. Л. 23 – 24.
37.  Вестник Отдела Комиссариата внутренних дел. 1918. 24 января (№4). С.7-8.
38.  Матвеев М. Драма волжского земства. – Новый мир. 1997. №7.

          ¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥¥

 

 

 

 

 Е.Н. Загайнова

 

 Мы наш, мы новый мир построим…

 

Публикация: Кировец. Информационно-аналитическое издание Кирово-Чепецкого района. – 28 мая 2014 г. – с.3.

 

В начале 1917  года особого обострения социальной и политической борьбы в Вятской губернии не происходило. Однако приближение перемен чувствовалось даже в сельской глубинке. Крестьянка А.Иголкина из Вятского уезда писала: «В России разруха полная. Как бы революции не было».

Весть о Февральской революции, а затем и об отречении Николая II быстро разнеслась по губернии. В начале марта 1917 года на спичечной фабрике Бровцыной в с.Усть-Чепца состоялось собрание рабочих. Они собрались в столовой, расположенной во дворе фабрики. Проводил собрание Александр Тимофеевич Аристов. Он имел связи с социал-демократами Вятки и потому хорошо знал, что произошло в Петрограде и какие события развернулись в Вятке. Рабочие фабрики приветствовали революцию.

Вскоре новость узнали чепецкие крестьяне. Взволнованные рассказами рабочих, они на другой же день собрались на сельский сход. Здесь тоже выступил Аристов. Крестьяне приветствовали свержение самодержавия и тут же разоружили урядника.

Представители старой власти довольно быстро сориентировались в возникшей ситуации и выразили полную готовность оказывать содействие революционному процессу. Поэтому передача власти в уезде проходила без эксцессов.  Был создан уездный исполнительный комитет и новая административная должность - уездный комиссар Временного правительства.  В целом образование органов власти Временного правительства в крае завершилось к концу весны 1917 года.

Однако порядка и законности больше не стало. Разрастались преступность, анархия и хаос. На что новые «старые» власти попытались ответить репрессиями.

Сопротивление населения также нарастало. 3 ноября 1917 года крестьяне нескольких деревень Филипповской волости захватили мельницу купца Рязанцева.

В конце ноября 1917 года крестьяне деревень Титовы и Лаптевы Кстининской волости, узнав о победе социалистической революции, на своем собрании приняли резолюцию: «Поддерживаем советскую власть и горячо приветствуем Красный Петроград».

Захват власти большевиками произошел в Вятке не в одночасье, а продолжался довольно длительное время, и совершен он был при помощи отрядов солдат и матросов из Кронштадта.

С 5 по 8 января 1918 года проходил I губернский съезд Советов Вятской губернии. В последний день работы было вынесено постановление: «Всем депутатам съезда, вернувшимся на свои места, приступить к организации советских органов власти на местах, во всех волостях, селах и уездах». 12 января 1918 года была установлена советская власть в Чепецкой волости.8 февраля создан Ржано-Поломский волостной исполком, 24 февраля – Пасеговский. Повсеместное установление большевистской советской власти в волостях, селах и деревнях завершилось весной 1918 года.

Разрушение «старого» мира сопровождалось насилием над всеми несогласными. В первую очередь ими оказались владельцы земель, промышленных предприятий, торговцы, офицеры царской армии, духовенство и другие «бывшие».

Вятскийуездный исполкомом 13 апреля 1918 года направил в Вятскую Духовную Консисторию следующее послание: «До сведения дошло, что духовенство Вятского уезда возбуждает население против  советской власти, как, например, священник Поповв  Проснице, в Пасегове Кибардин, в Чепце – Селивановский. Такие высказывания могут вызвать нежелательные эксцессы, а потому и не должны быть допускаемы. В противном случае против виновных будут приняты самые строгие меры по законам революционного времени. Что же касается вышеназванных отцов, то они будут подвергнуты наказанию».

Через десять месяцев священник Андрей Степанович Попов будет  расстрелян    губернской чрезвычайной комиссией  за антисоветскую агитацию, его наследникам вернут конфискованные вещи в составе одного обеденного стола, двух медных тазов, двух ваз, четырех стаканов… Единственный велосипед будет предоставлен  во временное пользование для нужд военкома. А также в распоряжение Просницкого военного комиссариата отойдет дом священника.

 Первую годовщину Октябрьской революции отмечали во всех волостных центрах. По этому случаю «в селе Чепца все здания училищ и дом Чепецкого волисполкома в деревнеСеверюхинскойк 7 ноября были украшены зеленью (пихтами), плакатами и флагами. В этот день всем учащимся были приготовлены обеды из двух блюд и предложен чай с монпансье и карамелью. До обеда преподаватели рассказывали учащимся о значении Октябрьской революции. В 4 часа дня местный исполком в сопровождении хора певцов и певиц села Чепца поехали в село Ильинское, где вместе с учащимися и местными жителями прошли шествием с красными знаменами, пением Марсельезы и Интернационала.

 Шествие остановилось около училища, где к собравшимся обратились председатель волисполкома Н.В.Утробин и секретарь П.П.Степанов. Была провозглашена здравица народным комиссарам и красноармейцам, борющимся на фронтах за свободу. После этого почтили память павших борцов за свободу пением похоронного гимна «Вы жертвою пали…». Толпа  была растрогана до слез, и по окончании горячо благодарила членов волисполкома за доставленное им до сих пор невиданное зрелище». Вечер закончился танцами для молодежи.  8 ноября празднование было перенесено в с.Чепца, где оно совпало с местным праздником «Дмитриева дня», но это еще никому не мешало.

Гражданская война не обошла пределов Вятского уезда. На протяжении нескольких лет здесь велись мобилизации населения и лошадей.  В апреле – мае 1920 годав рамках Вятского укрепрайона у станции Просница был построен опорный пункт. В Поломской, Кстининской и Чепецкой волостях возводились линии обороны: рылись окопы, строились траншеи, устанавливались проволочные заграждения. В деревнях Чуваши, Малый Конып, Большой Перелаз и селе Чепца размещались красноармейские части.

С началом Гражданской войны и потерей сибирского хлеба возросла роль Вятской губернии как источника продовольствия. 9 мая 1918 года  В.И.Ленин подписал декрет «О продовольственной диктатуре».Крестьяне обязаны  были сдавать не только излишки хлеба, но и часть необходимых запасов по твердым ценам, а порой и в долг. Все это вызывало недовольство.

Крестьяне стали сокращать посевные площади, распродавать запасы хлеба. Вятский уездный продовольственный комитет требовал «беспощадной реквизиции хлеба у мешочников, за исключением московских рабочих…». Для более действенной борьбы с мешочниками по разъездам и станциям поставили заградительные отряды.

  Изыскивать и изымать «излишки» продовольствия помогали комитеты бедноты, при этом им передавалась часть отнятого хлеба. Они могли по собственному произволу переделивать хлеб и конфискованное имущество тех, кого сочли кулаками и вредителями.

Три года насилия продовольственных отрядов разорили сельское хозяйство уезда. Многие поля стояли не сеянными, запасов зерна не было, а в 1921 году случилась засуха. Очевидцы вспоминали, что рожь в наших местах была настолько слаба, что ее не жали, а косили косами, чтобы собрать хоть немного соломы. Яровые овес и ячмень чуть поднялись от земли. Кругом горели леса.  Продразверстка привела к упадку основной отрасли края – сельского хозяйства. С завершением Гражданской войны крестьяне не желали больше отдавать произведенный ими продукт, не имея эквивалентного вознаграждения за него. Чтобы удержать власть и восстановить разрушенное хозяйство был изменен экономический курс: от «военного коммунизма» к нэпу.

Но декрет «О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом» не изменил ситуации и не предотвратил голод. Вятские крестьяне говорили, что продналог даже превосходит прежнюю разверстку. Доверие к новой власти падало.

  Стали нормой благонамеренные доносы, в том числе, через газеты. «В селе Чепецко-Ильинском состоит народным учителем Ашихмин Василий Михайлович, который много лет занимается пчеловодством… Теперь, не стесняясь, он берет по 30 рублей за фунт меда. Поэтому не лишне было бы кому следует обратить на это внимание, а также и комиссии по раскладке продовольственного налога принять это к сведению». Подпись – «Случайный».

         В целях устранения срыва хлебозаготовок к уклоняющимся принимались жесткие меры: арест до двух недель, наложение налоговой пени, запрет на торговлю на местных рынках продуктами, подлежащих налоговому обложению, конфискация имущества, лишение земельных наделов. В селениях, уклоняющихся от выполнения налога, а такие были и в Вятском уезде, вводились военные отряды, которые содержались за счет крестьян.

         Выполнение планов хлебозаготовок постоянно срывалось. Не помогло и частичное повышение закупочных цен на сельхозпродукцию. И тогда судьбоносное решение принял XV съезд ВКП(б), состоявшийся в 1927 году. В директивах съезда определялась задача объединения мелких индивидуальных крестьянских хозяйств в крупные коллективы. Так к концу 1920-х годов определилась стратегия дальнейшего развития деревни.